— Нам нужен врач! — кричу я им.
Я начинаю выпрямляться, чтобы показаться агентам, но в этот момент Мэри берет мою руку в свою. Я обхватываю ее кисть обеими руками и наклоняю голову поближе к ее лицу.
— Не… бросайте меня, — шепчет она.
— Не брошу, милая, клянусь, я вас не брошу, — говорю я. Мой голос дрожит, а глаза наполняются слезами. — Я здесь, рядом. Я больше никому не позволю причинять вам боль.
Мэри начинает очень сильно дрожать, и из ее горла вырываются исступленные стоны. Одной рукой я обхватываю ее за плечи и, положив ладонь под ее щеку, как бы убаюкиваю ее, в то время как бойцы отряда по спасению заложников врываются в подвал со своими фонариками и оружием, которого хватило бы для оснащения целого войска.
— Все будет хорошо, — говорю я с уверенностью, которой в глубине души отнюдь не испытываю. — Он уже больше не сможет причинить вам боль.
Я содрогаюсь и открываю глаза. Грохот взрыва моментально сменяется тишиной в тот момент, когда я просыпаюсь. Сны у меня в последнее время были именно такими — уже меньше про всепожирающие языки пламени и все больше про сильный взрыв, порождающий это пламя.
Я щурюсь от очень яркого света. Не знаю, почему в больницах устанавливают такие мощные лампы. Когда Мэри Лэйни откроет глаза, она почти ничего не сможет увидеть.
А она наверняка откроет глаза. По крайней мере, так утверждают врачи. Повязка на лице и капельница, трубка которой тянется к руке, свидетельствуют о ее тяжелом состоянии, но врачи говорят, что «мозг у нее функционирует нормально», и это обнадеживает. Однако, как мне кажется, если человеку — как сейчас Мэри — необходимо, по словам врачей, сделать электроэнцефалограмму, вряд ли у этого человека все в порядке.
У Мэри легкое сотрясение мозга и перелом носа. Ее зубы все на месте, и у нее, похоже, на лице нет никаких ран — только темно-фиолетовые синяки. Ее лицо так разбухло от побоев, что глаза превратились в узкие щелки, а губы и щеки стали уродливо-толстыми.
Я наблюдаю за тем, как поднимается и опускается ее грудь, прислушиваюсь к тихим звукам ее дыхания. Когда она проснется, мы попытаемся получить от нее нужную информацию. Мы уже пробовали сделать это сразу после того, как нашли ее, но тогда она могла издавать лишь нечленораздельные звуки. Врачи сказали, что она пережила шок, психическую травму. Они обработали ее ушибы, сделали кое-какие анализы, после чего заявили, что нужно дать ей поспать не менее двух часов, прежде чем снова пытаться с ней поговорить.
А агенты тем временем обыскивают дом Грэма. Они обнаружили на задворках дома шины, которые он сжигал, канистры с бензином и противогазы. Вот при помощи чего он загонял дым в легкие своих жертв, имитируя тот дым, который возникает при пожаре. Также они нашли всевозможные хирургические инструменты, которые он использовал для пыток, и пособия по хирургии. Анализ его посещений интернета показывает, что он частенько заходил на порносайты мазохистского характера и искал дополнительную медицинскую информацию. Он также заходил в «Фейсбуке» на странички многих своих жертв, никогда не набиваясь к ним в друзья, а всего лишь выведывая информацию о них, чтобы знать, где они живут и работают, — в общем, собирал всевозможные сведения, которые помогали ему хорошо изучить их еще до того, как он с ними встречался.