Мэри смотрит в покрытое дождевыми каплями окошко.
— А правда, что никто не знает, где мы сейчас находимся? — спрашивает она меня.
Я смотрю на нее.
— Мы приняли все меры предосторожности. Наше местонахождение известно только четырем охраняющим нас агентам, мне, вам и агенту Букмену.
— Только этим людям? И больше никому?
— И больше никому. Попытайтесь расслабиться. Вам ведь сложно сидеть тихонько, не так ли?
— О-о, вы правы, сложно, — отвечает она. — Мой папа говаривал, что я никогда не перестаю двигаться, все время что-то делаю. Он говорил, что я как пчелка. Когда он проходил мимо меня, то начинал жужжать — «ж-ж-ж-ж-ж»…
Наш автомобиль проезжает мимо билетных касс аэропорта. Мэри отворачивается от окна и опускает голову. Она пытается выглядеть расслабленной, но нельзя не заметить, что она боится.
Как-то странно видеть то, как она трусливо пригибается, потому что ее физические данные впечатляют: немного выше меня ростом, мускулистая, похожа на профессиональную спортсменку — велосипедистку или бегунью. (Она сказала мне, что занятия физическими упражнениями помогли ей справиться с алкоголизмом, поскольку они заменили собой попойки.) У нее простенькая стрижка, волосы светло-каштановые, прямые, заправленные за уши. Я не могу оценить, насколько симпатично ее лицо, потому что после перенесенных побоев оно в ужасном состоянии: множество синяков, какие-то пятна, большая шина на носу. Бинты, удерживающие шину, похожи на взлетно-посадочную полосу, тянущуюся через центр ее лица.
Дождь вовсю поливает автомобиль. Мы выезжаем на шоссе. Я надеюсь, что Мэри вскоре успокоится. Возможно, даже уснет.
— Никто больше не знает, где мы находимся? — снова спрашивает она. — Только четыре охранника, агент Букмен, вы и я?
— Совершенно верно, Мэри. Клянусь.
— Он не сможет меня разыскать, правда? — Она впивается в меня взглядом.
— Думаю, что не сможет, — говорю я. — Мы принимаем должные меры предосторожности.
Слева нас обгоняет какой-то автомобиль повышенной проходимости, и Мэри опять пригибается, скрывая свое лицо. На этот раз она замечает, что я обратила на это внимание.
— Извините, — говорит она.
— Вы изводите себя. — Я кладу ладонь на ее руку. — Никто не знает, что вы здесь. Клянусь.
Мы, как и планировалось, въезжаем в Кэннон-Бич, штат Орегон, под прикрытием ночи и движемся по узкой улице менее чем в пятидесяти ярдах от Тихого океана. Я опускаю стекло на дверце и вдыхаю соленый влажный воздух. Для меня это отнюдь не отдых на берегу моря, но на какое-то мгновение у меня возникает ощущение, что я приехала сюда в отпуск, чтобы отдохнуть. Мы проезжаем мимо курортных комплексов, различных магазинов, ресторанов и ларьков с сувенирами для туристов. Сейчас, в три часа ночи, они все закрыты.