— Покажи мне свои руки, — вновь потребовал он.
Ведьма снова медлила, и он сам развернул к себе обе ее ладони. Файона услышала, как он шумно вздохнул. Она готова была расплакаться. Тело ломило от усталости, а ноги едва двигались, истертые ботинками. Пытка для той, которая привыкла лишь указывать пальцем, отдавая распоряжения слугам.
— Бедняжка. — Гварен улыбнулся так тепло, ничуть не смеясь над нею.
И ведьма немедленно зашмыгала носом, чувствуя, что просто разревется. Этот самый нос немедленно поцеловали. Затем ее стали разувать. Файона так устала, что сил противиться не было. Да и ясно, что овладевать ею сейчас, когда вокруг полно людей, волк бы не стал. Даже если бы она в пьяном бреду умоляла его…
Гварен отставил в сторону ее пыльные ботинки, давая ногам ведьмы отдых. Затем расстегнул манжеты ее рубашки и закатал рукава. Вынуждая Файону немного склониться к воде, волк окунул в свежую прохладу ручья ее ладонь, бережно смывая грязь и стараясь не касаться ран. То же проделал и со второй рукой, а потом окунул в воду ее бедные ноги. Файона блаженно вздохнула, приникая к плечу Гварена. Целуя ее мокрые пальцы, волк слушал, как она тихо дышит ему в шею. Ведьме не хотелось, чтоб он видел ее такой, совсем не привлекательной. Но, казалось, его это только забавляло.
— Ты невероятный, волк, — сонно прошептала Файона и коснулась губами его шеи.
— Отчего же? Обычный я, — усмехнулся Гварен.
— Ты один, но как целый мир… — Ведьма порывисто обняла его, словно он мог бы исчезнуть.
Издревле в Грахеймне в начале лета проводились празднования в честь Севвы, богини плодородия. Вечерами девушки надевали сплетенные из цветов пояса или украшали головы венками. Они водили хороводы, пели песни. Мужчины разводили костры, жрецы расписывали камни особыми знаками, призывая милость богини, прося процветания земле и щедрого солнца.
В деревнях распевали хвалу Севве как символу любви, чистоты и веселья. Ночью в небо запускались разноцветные сферы, провожая уходивший день. Существовало поверье, что все чудодейственные и целебные травы набирают силу как раз в день празднования, в знак благоволения богини своему народу. Лекари и знахари ни под каким видом не пропускали этот момент и собирали целебные коренья и травы на весь год.
Келейр от усердия прикусила язык, заканчивая плести венок. Затем она нахлобучила свое творение на голову Рейна, который немедленно принялся чихать, стряхивая с лица пыльцу. Он сердито снял венок и увенчал им свою румяную жену. Лиса хоть и устала, изрядно поработав, но была довольна без меры. Всполохи костра вызолотили ее волосы, а в глазах плясали жаркие искры, словно была она не снежной лисой, а мреной — огненной девой.