Рубашка полетела в густую траву, Келейр залюбовалась игрой мышц на загорелом теле. Пальцы ее скользнули по груди мужа, повторяя рисунок черных замысловатых узоров. Броган позволил ей проявить инициативу, стискивая руки в кулаки и заставляя себя стоять смирно, сдерживая собственное желание.
Руки лисы гладили его плечи, грудь, спускаясь ниже. Келейр услышала, как муж порывисто выдохнул, и ощутила, как сократились от ее ласки мышцы на его плоском животе. Она уже видела его полностью обнаженным. Тогда ее страх смешался со смущением, но сейчас осталось лишь желание любоваться им.
— Ты… хотел бы?.. — едва слышно спросила Келейр.
— Да, — глухо ответил Рейн, — я хочу видеть тебя.
Келейр храбро взяла его руку и приложила к своей груди, призывая освободить ее от лишней одежды. Рейн неспешно высвободил каждую пуговицу из петли. Он задерживал дыхание, видя, как мокрая ткань облепила ее грудь. Ткань была почти прозрачной, но он неистово желал коснуться ее кожи руками, губами, видеть ее всю, владеть ею без остатка.
Словно самый дорогой подарок, Рейн стянул с нее рубашку, шумно вдыхая и бросая ее вслед за своей одеждой на берег. Келейр была прекрасна. Солнце почти село за ее спиной, очерчивая ее силуэт золотым ореолом, словно она была соткана из этого света. Рейн подался вперед, его руки сомкнулись на тонкой талии, а губы коснулись шеи, скользя по влажной прохладной коже. Глаза Келейр сверкнули, мягкие губы приоткрылись, а голова запрокинулась, когда Рейн спустился еще ниже, заставляя прозрачную воду у их ног колыхаться, и коснулся губами ее груди.
Ей казалось, что от жара его ласки она воспламенится, но этот огонь разгорался внутри нее. Руки Келейр гладили плечи мужа, дыхание ее сбивалось. Рейн ненадолго отпрянул от жены, только чтоб освободить их от остатков ненужной одежды. Не давая Келейр возможности очнуться, он вновь прижал ее к себе, продолжая исследовать каждый миллиметр ее тела. Она отвечала тем же, пока ноги не подогнулись, отказываясь держать ее. Рейн поднял жену на руки, затем вышел из воды и опустил ее на разбросанную одежду.
— Боги, ты прекрасна…
Грохот собственного сердца оглушал его.
Келейр прижалась к Рейну, ощущая тепло его тела, и только молча смотрела ему в глаза. В эти минуты она чувствовала себя любимой. Пусть не на тонких простынях, а на смятой рубашке, пусть не в спальне под крышей родового замка, а под сводом бездонного неба… Ощущение того, что она принадлежит Рейну, делало Келейр счастливой.