— Где сейчас запись того телефонного разговора девочки с Иваном Глебовым?
— Осипов оставил ее себе, наверное, на ночь крутит, когда не может уснуть. Я же говорю: у него совсем расстроились нервы. Повысилось давление, началась бессонница, головные боли, которые не проходят сутками. Он измучился сам, измучил свою любовницу, всех окружающих… Ему нужен хороший психиатр. Если еще не поздно. Когда-то он сам отказался от своей дочери. Передоверил ее другому человеку. А теперь мучается, терзается комплексом вины.
— Слушайте, Олег, вы плохо кончите, если не бросите это занятие, — пообещал Девяткин. — Когда-нибудь вместо меня сюда явится пара полицейских с тяжелыми кулаками. Они не станут писать протоколы, а просто сломают вам шею. А заплатит полицейским человек, за которым вы следите.
Девяткин ушел, решив, что Сикорский сказал правду, а если и приврал, то лишь самую малость.
* * *
Перед закрытием «Лавки Древности» появился Дик. Он пересчитал выручку и остался доволен. Похлопал Радченко по плечу и сказал, что он стал настоящим продавцом, а если не стал, то скоро станет, он на правильном пути. Сегодня месяц, как работает в «Лавке», поэтому есть повод выпить. Дик запер входную дверь, они вышли через заднюю дверь, сели в машину и через полчаса сидели в ресторане «Сонет».
Там сносно кормили, а после восьми можно послушать приличный джаз. Они махнули двойного «Джека Дениелса», а потом, расправились с луковым супом и свининой по-домашнему и снова выпили. Тут на эстраде в другом конце зала появился пианист, одетый в полосатые брюки и белую жилетку, усыпанную блестками. Он сел за рояль и прошелся по клавишам. Раздались жидкие аплодисменты, кто-то засвистел.
— Я ждал тебя к обеду, — сказал Радченко. — Ты же обещал меня подменить. Я должен был сегодня звонить в Москву…
— Прости, — сказал Дик. — Но у моей девчонки сегодня день рождения. Мы встречаемся уже целую вечность, даже больше. И хотим пожениться в ноябре. Словом, это такой день… Кстати, ты мог позвонить в Москву из магазина.
— Я обещал звонить в Москву строго по пятницам и в одно и то же время: в три часа дня, то есть в полночь по их времени. Причем, звонить я должен с одного и того же телефона, который защищен от прослушки. Мой московский знакомый рассказывает, как дела и вообще… Как моя жена, ребенок.
Музыка кончилась, замигал экран мобильного телефона. Дик поднес трубку к уху и нахмурился.
— Да, нет, — голос сделался напряженным. — Мы поговорим об этом позже. Нет, мы поговорим об этом дома. Да, нет. Что? Они пришли? Я скоро буду. Чтобы к моему приезду, они вымелись. Иначе я их выкину в окно. Все, хватит.