Вампирша заиграла на инструменте уверенно, нажимая пальцами то на одни точки, то на другие, извлекая невероятной красоты музыку. Она лилась, струилась, кружила голову, заставляя затаить дыхание в предвкушении чего- то необыкновенного. В это же время белокурая тоненькая служанка подала Вилмару чашу с водой, а Адамине зажженную свечу. Илва играла, и все замерли, с нетерпением глядя на прекрасного статного блондина и удивительную огненную красавицу, с пухлыми, сочными чувственными губами, тонкими чертами лица, гладкой кожей и горящим взглядом янтарных глаз.
Я с горечью подумала о том, что они очень подходят друг другу, красивая пара сильных магов, им есть о чём поспорить, о чём посмеяться, что спеть. Я занимаю чужое место. Ощущение зыбкости своего положения накатило гадким ознобом и тошнотой. Меня без сожаления сбросят с чужого стула, как в трамвае, когда ты садишься на место кондуктора и надеешься, что доедешь сидя до своей остановки, с жалостью поглядывая на стоящих угрюмых пассажиров, зевающих и раздражённых. Но вот появляется кондуктор, и тебе приходится встать, влиться в ряды хмурых граждан, дышать кому – то в затылок, чувствовать, как дышат в затылок тебе.
Полилась песня. Густой баритон сливался с мягким, обволакивающим меццо сопрано Адамины. Бурный океан и восход солнца, ливень, барабанящий по крыше и гостеприимный свет домашнего очага.
Вода из чаши поднялась и превратилась в серебристую бабочку, она беспечно порхала над столом. На её прозрачных крыльях мерцало отражение, появившихся на вечернем небе, жемчужины звёзд, от неё веяло прохладой и свежестью. Но вдруг огонёк свечи в руках Адамины начал расти, колыхаться и обратился цветком. Его лепестки дрожали, призывно тянулись к бабочке. А та, кружила над огненным чудом, хищным, опасным, но таким манящим, медленно сокращая расстояние. И вот, когда цветок был готов сомкнуть свои лепестки, чтобы схватить и похоронить в себе прозрачную красавицу, бабочка обратилась в пантеру. Грациозная, гордая, она выгибала спину, мягко, как и следует кошкам, скользила. Цветок же рассыпался искрами и тут же собрался, но уже не цветком, а ланью. И вновь смертельный танец охотника и жертвы, опасное кружение, осторожность и ожидание провала. В момент нападения пантеры, лань подпрыгнула и на её месте возникла девушка, стройная, изящная, как сама Адамина. Пантера же обернулась воином на коне. Огненная девушка кружилась в танце, вскидывая вверх руки, волосы её развивались, поднимались пышные юбки, обнажая тоненькие лодыжки, а воин скакал на своём коне вокруг неё, пока девушка не подпрыгнула и не уселась в седло, позади него.