Мягкая, грустная, понимающая улыбка от которой мурашки по коже, за которую хочется простить ему всё, даже то, чего он ещё не сделал и самой раскаяться в, только что произнесённых словах.
- Я никогда не смогу измениться, перестать быть собой, такова моя природа. Прими меня таким, не отталкивай, и я постараюсь, чтобы ты была счастлива, чтобы мой дом стал и твоим домом тоже. И не бойся, я постараюсь продлить твою жизнь и сохранить молодость.
Голос убаюкивал, ласкал, гладил мягкими бархатными лапами. Его хотелось слушать ему хотелось верить. Но нет, нельзя. Нужно уходить, отдохнула, понежилась в солнечных лучах его заботы, погрелась в его тепле, пора и честь знать. Даже если бы Вилмару не приспичило жениться, в любом случаи- не дело оставаться в Далере, во вражеском государстве, в изоляции от общества, видя только вампира, не имея друзей, дела, выполняя роль дорогого домашнего питомца. Я человек, а человек существо социальное, а в клетке, пусть и очень комфортной и просторной, он зачахнет.
- Ты плохо себя чувствуешь, тебе страшно, по тому и наговорила мне столько обидных слов. А ещё, ты дала мне свою кровь, и теперь стыдишься , считая это противоестественным, неправильным. Но вы, люди порой отдаёте свою кровь пиявкам, называя это герудотерапией или сдаёте кровь за деньги и не видите в том ничего гадкого.
- Пиявками мы лечимся, а сдаём кровь, чтобы спасти умирающих- буркнула я, стараясь отстраниться от руки вампира, пытающейся обнять за плечи.
- А для меня пожалела, да? Но ведь я тоже нуждаюсь, мне тоже будет плохо.
И вновь я сидела на его коленях, чувствовала, как пальцы Вилмара путаются в моих волосах, как горячее дыхание опаляет мне щеку, как вздымается грудь под белым шёлком рубашки. Большой, тёплый, надёжный, смогу ли покинуть его? Смогу ли жить без его солнечной улыбки, лукавых зелёных глаз, утреннего купания в море и вечерних посиделок в саду? Должна суметь. Наши судьбы меняются, его ждёт прекрасная Адамина, а меня бабушка, школа, привычные дела и заботы. Праздники рано или поздно заканчиваются, и наступление суровых будней неизбежно. Нам осталась неделя, так пусть она будет наполнена радостью, незамутнённым покоем, нашим общением. Нагляжусь на него вдоволь, вберу в себя его прикосновения, запомню его голос и запах, чтобы потом, в моменты грусти, уныния, разочарований тихонько приоткрывать эту дверцу своей памяти и украдкой заглядывать в золотистые, летние пахнущие морем и иноземными травами дни.
Побежала неделя, последняя, прощальная. Я старалась смаковать каждый день, каждую проведённую с Вилмаром минуту. Теперь мы часто летали над городом, вызывая удивлённые взгляды соплеменников Вилмара. Ещё бы! Он, бессовестно, таскался по городу с источником, которому полагается сидеть в специальной ванной и подыхать от кровопотери. Но моему вампиру было глубоко наплевать и на взгляды, которыми нас провожали местные жители, и на вопросы, которые они ему задавали. Он либо отделывался шуткой, либо посылал куда подальше. В Далере почти никто не ходил пешком, вампиры предпочитали использовать свою способность к левитации. Здесь это было так же естественно, как если бы люди в своих городах разъезжали на машинах. Мы с Вилмаром летали медленно, плавно, чтобы я, как следует, могла рассмотреть город. Пальмы, кипарисы, эвкалипты, вымощенные красной плиткой дорожки, разноцветные домики, пёстрые клумбы, пушистые шумящие фонтаны, на парапет которых мы опускались и ловили открытыми частями тела летящие, светящиеся на солнце прохладные брызги. Но больше всего я любила вечерние полёты, когда на Далер опускался закат, а море становилось лиловым и беспокойным. Оно урчало, рокотало, пенилось, билось о берег, срывало с него камни и с шипением уносило. В таком море , купаться не хотелось. Хотелось, просто, находиться рядом , наслаждаться звуками и ярким, стойким, солёным ароматом, наблюдать за игрой света на, вздымающейся, бурлящей поверхности воды, смотреть, как угасает закат, как опускается за горизонт апельсиновое солнце, как темнеют небеса, и нежно- розовый сменяется пурпурным, а пурпурный становится лиловым.