– Я проходила тестирование на онкомаркеры перед возвращением в Россию, – сказала Ирина. – Как только узнала про Карину. Мне сказали, что все чисто.
– Где? – уточнил В.
– Как раз в Принстоне, у доктора Леонарда, – ответила Ирина.
– Его диагнозу можно верить, – задумчиво сказал доктор. – Тем лучше! Мы быстро найдем нужный маркер, и… вы понимаете, что это значит?
– Что? – спросил я.
– Если мы его найдем, мы получим уникальную методику лечения Карины! – воскликнул В. – Всю эффективную, но тяжелую терапию Скорнякова можно будет исключить. Небольшое оперативное вмешательство, маленькая коррекция на генетическом уровне опухолевой ткани… Вот что, вы можете приехать немедленно?
Я выглянул в окно. Опускались ранние декабрьские сумерки, но погода была тихой, без снега и ветра. Унылый дворник счищал со снега хулительную надпись.
– Ирина, вы как? – спросил я Иру. Она кивнула. – Хорошо, я сейчас закажу такси, но…
– Не надо такси, – сказал доктор. – Я отправлю за вами машину. Только адрес назовите.
Я продиктовал адрес, и В. положил трубку.
– Я правильно поняла? – спросила Ирина. – Каришку можно будет вылечить? Без всех этих плясок с бубнами.
– Можно, – ответил я. – Если она сама согласится.
– А почему она должна не соглашаться? – удивилась Ирина.
– Она считает, что я ее предал, – напомнил я ей. – Изменил ей с вами.
– Но ведь это же чушь собачья! – возмущенно-обиженно воскликнула Ирина. – Я бы никогда не посмела! Да, я ей завидую, я уже говорила об этом. Да, я очень хотела бы, чтобы меня так любили, как ее! Но у меня даже в самых бредовых мыслях не было отнять вас у нее. И не только потому, что я ее люблю. Просто я считаю, что настоящую любовь невозможно разрушить. Если любовь разрушилась, значит, это были не чувства, а подделка, суррогат. Но кому нужен суррогат?
– Многим, – задумчиво сказал я. Думал я о том, как наши с Ириной мысли совпадали. И еще кое о чем, что давно не давало мне покоя.
Эта навязчивая мысль постоянно пыталась подобрать ключ к моему сознанию, но я сопротивлялся ей всеми силами, на которые был способен. Потому, что такая мысль граничила с тем, в чем меня обвиняла Карина, – с предательством. Нет. Не сейчас. Никогда. Или когда-нибудь потом, когда выздоровеет Карина, я подумаю об этом – и лишь для того, чтобы растоптать, разорвать, уничтожить эту мысль…
Потому что я люблю Карину. Я люблю Карину. Мою Золушку, иногда бывающую Снежной королевой.