Юля, вероятно, впечатлилась и уж точно успокоилась.
И так – каждую неделю. Приходят и страдальцы, и сумасшедшие, и аферисты, и отчаявшиеся.
Матёрые политики посмеиваются: разве мэрское это дело, лично выслушивать каждого горожанина, впрягаться в тяжбы, как в упряжку, переводить бабушек через дорогу своими руками? Мерзкое дело – судить того, кто пытается спасти каждого просящего и не ждёт благодарности.
В 2015 году Екатеринбург получил от своего мэра подарок – Музей наивного искусства. Всю свою коллекцию, тщательно собираемую, лелеемую, ненаглядную, Евгений Ройзман передал Екатеринбургу, не рассчитывая на ответную признательность. Но главный подарок городу всё-таки не музей, а он сам – мэр, которого можно «потрогать руками». Представители власти в народ ходят редко и следят главным образом за тем, как при этом просматривается периметр. К екатеринбургскому мэру приходят запросто – он выслушает, подскажет, поможет. Вот так, среди прочих, к нему приходит настоящая слава, является, как те посетители, что толпятся в приёмной. Непонятно, кстати, когда он успевает их выслушивать, а может, девочки, это не один человек? Может, и вправду существует несколько ройзманов – один проводит вечера с невьянской иконой и жертвует деньги на восстановление православных храмов, другой не ест трефного и помогает синагоге, третий поддерживает художников, четвёртый открывает в городе хоспис, пятый отправляется в очередную экспедицию, шестой сожалеет о том, что не может больше писать стихов?..
Слава бежит впереди него, заглядывая в глаза, как мать бывшего наркомана, которая летела наперерез автомобилям, чтобы догнать и поблагодарить:
– Отец должен вами гордиться!
Как там у Бориса Рыжего?..
Сын, подойди к отцу.
Милый, пока ты зряч.
Ближе склонись к лицу.
Сын, никогда не плачь.
Бойся собственных слёз,
Как боятся собак.
Пьян ты или тверёз,
Свет в окне или мрак.
Старым стал твой отец,
Сядь рядом со мной.
Видишь этот рубец —
Он оставлен слезой.
5
Татищев приходил на Урал дважды. Первые два с половиной года ушли на то, чтобы вникнуть в незнакомое дело, наладить связи в интересах казны, основать новое, не уничтожив старого. Полномочий у горного начальника вроде бы немало (это вам не екатеринбургский мэр из будущего), но с местными «королями» отношения не складываются – точнее, складывается вполне определённая вражда. На Урале что тогда, что теперь пришлых не любят, особливо если те ведут себя независимо, заслуг не почитают, а поручения передают через приказчиков. Отец, сын и несвятой дух Демидовы, знаменитое семейство уральских промышленников, олигархи-первопроходцы, не спешили возлюбить капитана от артиллерии. Задолго до того, как Василий Никитич отплыл на струге из Москвы, Демидовы успешно хозяйничали на Урале: искали руду, ставили заводы, давали казне металл. Дело было налажено так, что казённые заводы проигрывали частным, демидовским, по всем статьям. Что Никита, что сын его Акинфий и сами трудились ровно каторжане, и от работников требовали такого же старания. Все свои привилегии заработали горбом и усердием, а не токмо умом да хитростью. Личный защитник Демидовых – государь Пётр I, запретивший воеводам вмешиваться в дела уральских заводчиков. Что уж говорить про обычный люд – искателей, пытающих недра земли, чужих работников или вот этого капитана от артиллерии, Татищева!