Главные группы свердловского рок-клуба с приходом новых времён распались на части-частицы – «Наутилус», «Агата Кристи», «Апрельский марш» существуют только в памяти и в записях. И только «Чайф» устоял во всей своей славе – прежде всего потому, что у него был (и есть!) Шахрин. Коллектив музыкантов – словно ещё одна семья, в которой каждый должен смирять гордыню и прислушиваться к мнению другого. Не позволить внутренним конфликтам повлиять на будущее группы, нести ответственность за всех и выбирать верное решение – ежедневное послушание лидера «Чайфа», не говоря уже о таких мелочах, как репетиции и работа над новыми песнями. Рано или поздно их тоже запоют в подземном переходе. Только вчера Шахрин, переходя улицу Вайнера под землёй, услышал страстное пение молодого чувака, терзавшего гитару:
– Какая боль, какая боль, Аргентина-Ямайка: пять-ноль!
У ног чувака лежала шляпа с монетками – и автор песни полез за кошельком. Ещё одно правило – всегда подавать уличным музыкантам, даже если они безбожно коверкают твои сочинения. Главное, что они в этот момент поют и играют, а не грабят и не убивают.
Чуть дальше в переходе торговали модным нынче винилом – раритетами прежних лет, на которые боялись дышать в 80-е. По иронии судьбы, самые дорогие отечественные пластинки сейчас – те, что не пользовались ровно никаким спросом на Шувакише былых времён: «По волне моей памяти» и два первых диска «Песняров». Хотя здесь, в переходе, предпочтение отдавалось прежним западным идеалам – Шахрин перебирал конверты с пластинками, и это было похоже на встречу со старыми друзьями. Ту голую пластинку с «Пятым Цеппелином», что была приобретена на «туче» за десятку, он слушал много месяцев, пока не решился наконец обменять «Houses of the Holy» на что-то новое. Но как было менять, если пластинка без конверта? Оригинального оформления Шахрин в глаза не видывал и попросил помощи у жены – Лена училась в архитектурном и прекрасно рисовала. Вырезки из журналов, аэрограф из компрессора от холодильника, цветная тушь, перья, умение и старание – получилась довольно эффектная обложка, на которой красовались небоскрёбы. Не забыли даже выходные реквизиты – в общем, такой обложки не устыдились бы сами «Лед Зеппелин»! Наряженную в новое платье пластинку Шахрин с успехом обменял на «туче» ещё на что-то бесценное и желанное и только спустя годы увидел наконец оригинальный конверт «Houses of the Holy»: златоволосые дети, похожие не то на русалок, не то на инопланетян, ползли по камням нездешнего пейзажа. Каждый раз, подходя к развалам виниловых сокровищ или изучая коллекции друзей-меломанов, он надеялся встретить ту самую пластинку в бесценном