– Три года всего, – сам себя успокаивал Иттан, подмяв меня под бок. – И мы свободны.
Мы?
В грудной клетке стало тесно. Сердце вырывалось наружу, билось о ребра.
Мы! – ликовало все внутри.
Мы! – хотелось прокричать во весь голос.
– Мы… – шепнула я одними губами и добавила громче: – Я тебе пригожусь.
Голос звучал как никогда уверенно.
– Разумеется. – Иттан весело улыбнулся. – А у тебя от солнца веснушки пробиваются.
– Глупости, нет у меня веснушек, – насупилась я. – Нет, честно пригожусь! – и добавила заговорщицким шепотком, склоняясь к самому его уху: – Я умею читать Слова.
Подводники надвигались. Острозубые рты разевались в немом крике, лапы шлепали по глинистому дну. Огонь за жилистыми спинами дочиста вылизывал нутро подземелья. Поглощал налипший на стены мох. Кипятил мутную воду в лужах. Огонь отливал золотистым, душил дымными пальцами. И подводники сбегали от него, но самых слабых – отставших, упавших, раненых – пожирало жадное пламя.
Я всматривалась в глубины лаза. Кулаки были сжаты, сердце билось ровно.
Рыжий язык, готовый поглотить заживо, коснулся сапога…
Я проснулась на выдохе, слюна горчила золой. Спряталась подмышку к Иттану, ненадолго затихла, успокаиваясь. Мужчина дышал ровно, так умиротворяюще, что ночной кошмар отошел в сторонку.
Но на душе не стало спокойнее. Тревога занозой засела под левой грудью, и во рту было кисло, солено, точно от крови.
Я спрыгнула с койки, чудом не заставив ту надсадно заскрипеть, выдавая беглянку с потрохами, и, схватив шерстяное платье, а заодно утащив со стола начатую лучину, выбежала из спальни. Переоделась кое-как, дрожа всем телом – к концу лета в слабо протапливаемом гарнизоне (ох уж эта вечная экономия дров) поселился зверь по имени колотун, кусающий морозными клыками за тело, не скрытое одеждой. Холодало; гарнизонные женщины, высматривая в густых облаках знамения, предвещали ненастную осень и лютую зиму.
Ночью из коридорных шорохов рождалось нечто пугающее. Точно призраки убитых воинов восставали, шастали где придется, шевелили ржавые цепи в незажженных канделябрах, завывали по углам. Босые ноги трепал ледяной сквозняк, за дверьми храпели солдаты. Но я привыкла к звукам своего нового жилища и даже научилась наслаждаться ими.
Как и часами, проведенными в библиотеке, запасной ключ от которой Иттан выпросил специально для своей подопечной. Конечно, он не поверил, что знаком с будущей вестницей (неспроста ведь рынди не выпускали тех из страны, берегли как зеницу ока и исполняли любой каприз – если верить отцовским рассказам), но виду не подал. Покивал одобрительно, заявил, что теперь-то у нас все наладится.