Когда наш верный «Норд» вернули к жизни, мне уже не хотелось ничего, а головная боль стала воистину невыносимой. Доктор из Управления предположил, что я надышалась отравляющими парами, прописал угольный порошок и две микстуры. Миссис Хат и Георг на два голоса уговаривали меня поспать немного… Наверное, уговорили. По крайней мере, когда Мэдди поднялась в верхние комнаты, чтобы сообщить о визите Эллиса, я спала – и, конечно, думать уже забыла о новом водителе.
– Неважно выглядите, Виржиния, – жизнерадостно сообщил детектив, едва завидев меня на лестнице. – Тяжелый день?
– Весьма, – сухо ответила я и поддернула шаль на плечах – после сна мне всегда было зябко.
– О, леди Виржиния сегодня сердита, – засмеялся Эллис и обернулся назад. – Давай проходи, не тяни: даже сердитая, она тебя не съест, – и с этими словами детектив бесцеремонно вытолкнул под яркий свет лампы своего спутника.
А я так и замерла на верхней ступени, одновременно пытаясь поправить прическу и одернуть платье, потому что для любой женщины, независимо от состояния ее здоровья, от времени суток или от положения звезд на небе, стремление выглядеть хорошо перед красивым мужчиной – это непреодолимый инстинкт.
Спутник Эллиса был просто ошеломляюще прекрасен.
Таких, как он, не могут испортить ни мешковатые вытертые брюки, ни штопаная-перештопаная моряцкая блуза, ни глупая яркая повязка на голове, удерживающая волосы – смоляно-черные, жесткие, прямые. Когда человек похож на звенящую, до предела натянутую струну, когда взгляд у него такой дерзкий и гордый – социальные условности совершенно теряют значение. Если бы я была художницей, то непременно попыталась бы заполучить его в натурщики, если бы умела сочинять музыку – посвятила бы ему симфонию…
Но, к счастью, я ничего этого не умела, поэтому быстро взяла себя в руки, улыбнулась и предложила:
– Может, для начала выпьем по чашечке кофе?
– Вот видишь? – Эллис хлопнул его по плечу. – Все обязательно получится. А ты переживал!
У меня закрались справедливые сомнения в том, что этот потрясающий человек может быть хоть в чем-то неуверен. Однако я не стала ничего говорить – жестом пригласила гостей в общий зал, за столик. Мэдди – вот умница – без лишних напоминаний юркнула на кухню, за кофе. Возникшую паузу я использовала для того, чтобы рассмотреть будущего водителя… возможно, будущего водителя повнимательней.
Валтеровская фамильная циничность уже успела задушить романтический флер, в первый момент вскруживший мне голову. У прекрасного существа, снизошедшего до моей кофейни, обнаружились недостатки. Во-первых, молодой человек был бос. Это свидетельствовало или о пренебрежении общественными нормами, или о крайней бедности. И то, и другое – скверно: прислуга не должна быть эксцентричной, да и к нищим доверия никакого, потому что люди в отчаянии способны на весьма неприятные поступки. Во-вторых, с момента своего появления он не произнес ни слова. Или немой, или робкий, или невоспитанный – снова ничего хорошего.