Я взяла его за руку:
— Не обижайтесь, мой милый помощник. Будьте хранителем этого дома. Всё остальное предоставьте мне.
***
Вечером ветер утих, и установилась сухая погода. Когда мы пошли к нашей цели, уже стоял спокойный и яркий закат.
В заброшенном скверике, на старой лавочке среди кустарника, мы дождались темноты.
Психиатрическая лечебница специализированного типа находилась в старом дореволюционном грязно-жёлтом здании с облупленными стенами.
У железных ворот стоял пост охраны. По углам территории стояли вышки, и над стеной была натянута колючая проволока.
Мы подкрались близко к забору и забрались на высокое раскидистое дерево. За себя я не так переживала, больше за Жору, как бы он не свалился.
— Вот, видите угол здания. А вот третье окно от угла. Там Максим! Попробуем перелезть через стену. У меня и кусачки есть проволоку перерезать, — шептал Жора.
Я тихо сказала в ответ:
— Жора, дорогой, вам дальше нельзя. Спасибо за всё! Слезайте вниз и уходите. Остальное — я сама!
— Но как же? Оставить вас одну? Это так опасно!
— Жора, не спорьте… Я вас очень прошу… Мы же договорились! Ваша задача — беречь квартиру…
Я чуть строговато посмотрела на поэта.
Внушение возымело действие: Жора нехотя слез с дерева, помахал рукой, перешёл дорогу и пропал в сумерках.
Оставшись одна, я постепенно осваивалась в темноте. Мне стало немного жутко, и я уже пожалела, что упросила уйти Жору Аггелова.
Наконец-то, хорошенько изучив обстановку, отметив маячившие в полутьме две ближайшие вышки с часовыми, я попробовала шагнуть с ветки в воздух и совершить свой полёт к заветному окну в стене. Где-то далеко лаяли собаки, да ветерок шевелил и ронял шафранную листву.
Окно светилось ровным и тусклым серебристым светом. Я быстро опустилась за куст, росший у подножия деревца у самого окна.
Осторожно заглянула в окно. Тяжёлая витая решётка надёжно закрывала его, отбрасывая на землю узорчатую тень.
Люди в белом ходили по палате, кто-то сидел на койке. Очевидно, это был Максим, но я не узнавала его. Меня одолевали сомнения! А вдруг Жора Аггелов ошибся? Или совершили ошибку люди Глеба Бокова, передавшие сведения? Или Максима просто перевели в другую палату?
Вглядевшись в человека, сидевшего на кровати, я всё же признала Максима! Он сильно изменился, и больничная одежда комком висела на его худом теле.
Лицо было давно небритым и измождённым. Когда люди в белых халатах, уходя, погасили свет, я, выждав какое-то время, просунула ладонь сквозь решётку и постучала костяшками пальцев по стеклу. Реакции не было, и я повторила свой опыт уже погромче, при этом боясь привлечь внимание охраны.