Ужин в кухне остывал. «Вот так сбывается сказка», — думала Ксюша, лежа навзничь на тахте без сил, и глядя в потолок счастливыми и безумными глазами.
Николай рядом тихо шевельнулся, его ладонь легла ей на плечо.
— Устала? — Кажется, он улыбался, но Ксюша в темноте не видела его лица.
Она неопределенно мотнула головой. Это не означало ни «да», ни «нет», просто отражало ее состояние — тихого и полного блаженства.
Николай осторожно и ласково погладил нежную, шелковистую кожу.
— Какая ты… — Он запнулся, подбирая нужное слово. — Какая мягкая. Беззащитная. Точно ребенок. Тебя можно сжать в объятиях и раздавить.
— Раздави. — Ксюша вздохнула и переместила голову с подушки ему на грудь.
Он усмехнулся.
— Не хочу. Я буду тебя беречь. Как фарфоровую куклу. Знаешь, у отца, когда я был маленький, сидела на комоде такая куколка. Личико розовое, носик, ротик — все такое забавное, миниатюрное. И голубые глаза.
— Почему ты все время говоришь про отца? — Она глянула на него с удивлением и любопытством. — А мама?
— Мама умерла, когда мне было два года, — проговорил Николай просто и тихонько привлек ее к себе.
Ксюша опустила ресницы.
— Прости. Я ничего не знала. Ольга мне не сказала.
Его лицо напряглось, но лишь на мгновение. Потом на нем снова возникли нежность и умиротворенность.
— Отец так и не женился больше. Всего себя посвятил моему воспитанию.
— Он тоже был спортсмен? — спросила Ксюша.
— Нет. Он был обыкновенным инженером. Но держал себя в замечательной форме. Зимой и летом обливался ледяной водой, каждое утро совершал пробежки, на турнике такие кульбиты выделывал — закачаешься. Во дворе его уважали.
— Неужели у такого мужчины совсем не было женщин? — не поверила Ксюша. — По идее, они должны были табуном вокруг него виться.
— Они и вились, — засмеялся Николай. — Но отец ни к кому из них не относился всерьез, так, как когда-то к матери. Пожалуй, лишь к одной. Ее звали Наташа. Она была намного моложе отца, лет на двадцать, если не больше.
— Красивая? — отчего-то с ревностью поинтересовалась Ксюша.
Николай покачал головой.
— Тот-то и оно, что нет. Серая мышка. Маленькая, худенькая. Лицо какое-то неприметное. Волосы вечно кое-как лежат, она их в пучок закалывала, небрежно так, будто ей все равно, как она выглядит. А может, ей и было все равно.
— Чем же она зацепила твоего отца? — изумилась Ксюша.
— Сам не знаю. Было что-то в ней такое — словами этого не опишешь. Смирение какое-то, покорность.
— Чему покорность?
— Судьбе. Она будто бы ни о чем хорошем не мечтала, жила себе и… всем была довольна. Отец замуж ее никогда не звал, она и не расстраивалась. Ребенка он не хотел, Наташа любила меня, как сына. Хотя разница между нами была смехотворная — всего одиннадцать лет.