До дня наступления оставалось немного времени, а гвардейские полки находились еще в пути. Всю тяжесть подготовки к предстоящему наступлению приняли офицеры штаба дивизии, возглавляемые опытным полковником Аркадием Климентьевичем Логвинчуком. Работая круглые сутки, офицеры штаба дивизии и служб сумели подготовить необходимые документы. Ускорилось прибытие и железнодорожных эшелонов.
Внезапно поступил новый приказ: дивизии продолжить выдвижение к фронту по новому маршруту. Железнодорожные эшелоны повернули на Черновицы, Кишинев, Яссы и через Румынию прибыли в Венгрию. Станция выгрузки назначалась в городке Монор, находящемся в тридцати километрах западнее Будапешта. На этот раз вся 9-я гвардейская армия генерала Глаголева поступала в состав 2-го Украинского фронта.
Монор — небольшой городок. На карте он обозначен едва заметной точкой, затерявшейся восточнее Будапешта среди множества таких же точек городков и селений господских дворов.
Венгрия встретила нас весной. Таял снег, на немощеных улицах пролегли темные тропки. На высоких тополях хлопотали грачи.
Однажды утром Николай Белоусов разбудил меня. Он всегда просыпался рано.
— Выйди-ка во двор. Да побыстрей!
— Тревога?
Натянув сапоги, я выскочил на крыльцо.
Николай стоял на влажной от росы кирпичной дорожке и вглядывался в небо. Был он без гимнастерки, пузырилась на спине майка, лицо расплылось в улыбке. И куда только делись серьезность и рассудительность.
— Послушай-ка. — Он поднял руку с зажатым меж пальцами мундштучком. — Слышишь?
Я запрокинул голову. Прислушался. В небе клубился белесый туман. В его разрывах бездонными колодцами проглядывала далекая синева. И вдруг с высоты долетело до боли знакомое журавлиное «курлы-курлы». Крики птиц то отчетливо доносились, то, уносимые ветром, совсем замирали.
— Что там? — выглянула из двери испуганная хозяйка дома. — Немецки самолеты? Да?
— Журавли летят! Весна, — отвечал, широко улыбаясь, Николай.
— О-о! Да-да! Весна, конец войны надо, — развела руками женщина.
— Скоро конец. Осталось недолго. Берлин возьмем, и Гитлеру крышка. Вот так-то… — И, сощурив глаза, Николай уставился в небо.
Птицы летели на север, в родные края, возвещая весну. И ничто — ни огненная линия фронта, ни заградительные зоны зенитного огня, ни ревущие эскадрильи самолетов — не могло помешать их полету, сбить с курса. Песня журавлей звучала все тише и тише. В последний раз погасающей искоркой долетела она до слуха и замерла совсем…
Улица, по которой мы идем в штаб батальона, застроена одноэтажными домишками с островерхими крышами из красной черепицы. Домишки глядят на улицу небольшими окнами, уставленными цветами.