— Комдив сообщил, что немец опять рвется к Будапешту, — сказал Николай вместо приветствия. — Танками, сволочь, жмет. У него одиннадцать танковых дивизий.
— Венгрия для немцев — кусок лакомый.
— Слышал, как ночью самолеты летали? — спрашивает Белоусов. — Или опять все на свете проспал?
Сон у меня отменный. И за это надо мной часто подшучивают. Несколько дней назад на городок налетели немецкие самолеты, высыпали бомбы на дома, где мы размещались. Все вокруг грохотало и гремело. Но ничего я этого не слышал. Проснулся от чьих-то толчков, когда уже наступила тишина.
— Бегом в укрытие! Такой налет, а ты спишь! Мы уж думали, что богу душу отдал.
С того случая меня нет-нет да и поддевали.
— А как же, слышал! — спохватился я. — Здорово гудели.
Самолеты летают над городком часто. Они летят тройками, натужно ревя. Спустя немного доносится глухое «бу-бу-бу» — сбрасывают бомбы. Назад самолеты летят низко, разорванным строем.
Фронт от нас в тридцати-сорока километрах. Когда идут сильные бои, долетает гул. Мы знаем, что это за Будапештом. В последние дни гул слышится беспрерывно, и чаще прежнего летают самолеты.
Воспользовавшись тем, что Белоусов за столом, я кладу перед ним папку с документами.
— Ого! Сколько накопилось! Да ведь мне на стрельбище надо!
— А документы? По многим нужно срочно принимать решение, — говорю я, развязывая на папке тесемки. — Лежат третьи сутки.
— Всякий документ должен вылежаться, — говорит Николай без улыбки и утирает со лба пот. — Ну ты расшуровал топку. Прямо как у котлов.
Белоусов служил во флоте и до сих пор кухню называет камбузом, повара — коком, компас — компáсом, рапорт — рапóртом.
— Уж не заболел ли ты, случаем? — спрашиваю тревожно.
— Да нет, здоров. На стрельбище думал идти.
Он расстегнул пуговицы шинели. Я ахнул: раньше у Николая на гимнастерке был один орден, а теперь целых три и еще медаль «За отвагу»!
— Ого! Ты что же молчишь! — возмутился я. — Поздравляю!
— Да вот, вчера в штабе дивизии вручили за старое.
Белоусов с трудом сдерживал улыбку.
Но бои шли не только в Венгрии у Будапешта. Огонь сражений полыхал и на других участках немецкого Восточного фронта: на Висле, в Прибалтике, Карпатах. А в конце января 1945 года огонь вдруг заполыхал на Западном фронте, в Арденнах, где наступали англо-американские войска. Эти войска в июне 1944 года открыли давно обещаемый Второй фронт.
Сделать это, согласно договору, они должны были к 1 мая, но английский премьер Уинстон Черчилль под различными предлогами оттянул сроки высадки. Еще в Тегеране на конференции он пытался навязать выгодные для союзных войск условия. Предлагал начать операцию лишь в том случае, если ветер будет не слишком сильный, если число немецких истребителей существенно сократится, если немецких дивизий на французском побережье будет не более двенадцати.