С улицы послышались торопливые шаги. Скрипнула калитка.
— Это вы, товарищ старший лейтенант? — Передо мной стоял Забара, ординарец. — Вас вызывает командир батальона. Приказал немедленно прибыть.
Набросив шинель, бегу в штаб. Затянутый ремнями, с полевой сумкой на боку, Белоусов говорит в трубку телефона. Увидев меня, зажал ладонью микрофон:
— Сыграли тревогу! Через час отчаливаем! Свистай всех ротных.
В ту же ночь наш батальон покинул городок…
После нескольких переходов мы подошли к Будапешту. Дул холодный ветер, падал густыми хлопьями мокрый снег. У моста через Дунай одинокой точкой светился фонарь сапера. Слышно было, как о понтоны плескалась упругая волна. Впереди полыхала заревом Буда — западная часть города. Горели десятки домов. Обгоняя нас, катили автомобили с орудиями, минометами, зачехленными «катюшами».
Впереди нашей колонны капитан Белоусов. Шаг у него широкий, степенный.
На привале он первым делом закуривает. Долго чиркает по коробке, но отсыревшие спички не зажигаются.
— Закурите от моей адской машинки, — предлагает рядовой Артемьев.
Он бьет стальной пластинкой по камню, ловко высекает искру и раздувает тлеющий огонек на фитиле.
Об Артемьеве солдаты говорят, что он «и жнец, и швец, и на дуде игрец». Отличный радист, он еще искусный сапожник, плотник. Никто вкуснее его не приготовит из концентрата кашу. Кажется, нет такого дела, которого бы он не знал.
Курим торопливо, зажав папироски в кулак. Привал, как всегда, короток. А вокруг комбата солдаты.
Сыплются вопросы о Втором фронте, о том, как идут дела на Берлинском направлении. Спрашивают, что нового на Родине.
Вскоре опять шагаем. Курс на Секешфехервар. За взводом связи идет первая стрелковая рота. В голове ее Порубилкин.
— Как дела, Володя?
— Лучше всех!
Он никогда не унывает.
— О черт! Кажется, в голенища вода полилась! — слышится из рядов дурашливый голос.
— А ты ноги выше поднимай!
Вот догоняет строй рядовой Глухов. За спиной снайперская винтовка. Из нее он уложил в Карелии восемнадцать гитлеровцев.
За стрелками идут бронебойщики. Левофланговым шагает рядовой Семихов. Скромный с виду, даже немного застенчивый, в бою он неузнаваем. Лезет в самое пекло. При форсировании Свири дважды под сильным огнем переправлял через реку солдат. Прямым попаданием снаряда лодку разнесло, солдат уцелел чудом. Вплавь добрался до берега, взял другую лодку и переплыл на ней.
— Ты минутами не разбрасывайся, — слышу голос солдата Василькова. — Из них часы складываются.
Этот плотный крепыш — солдат бывалый. Мне рассказали удивительную историю, случившуюся с ним зимой сорок второго года. Десантникам, в числе которых находился Васильков, предстояло выброситься в тыл врага и захватить аэродром. Ночью самолеты взлетели, а к рассвету приблизились к цели.