Неожиданно Тимофеев вспомнил, какое у Марлена было лицо Девятого мая, когда по Тверской шагал «Бессмертный полк» – тысячи людей шли потоком, а фотографии погибших дедов качались над ними, пестря и пугая числом.
Исаев напрягся тогда. Губы у него сжались, глаза прищурились, и такое ожесточение проступило вдруг на лице…
Так что пусть не врет, будто лишь тут все решил! Он давно уже был готов бить фашистов, и вот – все у него сошлось, совместилось. И у Краюхина. Один он – третий лишний…
…Забрались беглецы в самую глушь, развели небольшой костерчик, зачерпнули водички в ручье, помыли картошку, сварили. Дух пошел…
Перебрасывая с руки на руку горячую картофелину, Тимофеев очистил ее, обжигаясь, и откусил, дыша ртом. Охладил скользким грибочком. Хорошо!
– Водочки ба! – вздохнул Остап.
– Не держим-с, – чопорно ответил Тимофеев. – Скажи спасибо, что хоть хлеб есть.
– Ну, да, вообще-то…
Наевшись, поделили между собой огрызки хлеба и теплые еще картофелины – это на ужин. И пошли на звуки канонады.
Разобрать, где именно бьют пушки, было трудновато. Вроде как с севера или с северо-востока. Или, может, с северо-запада…
– Скройся! – скомандовал Доржиев, и Виктор тут же метнулся за толстый ствол дерева.
Цирендаши быстро всех приучил прятаться по команде. Скажет – и никого.
Стоя за деревом, Тимофеев глянул на бурята. Тот был насторожен. Суженые глаза охотника цепко обшаривали кусты.
– Там кто-то есть, – сказал он тихо, – но это не немцы.
– Действуй тогда, – спокойно велел Николаенков.
– Эй! – крикнул Хан. – Всем выйти!
– Руки за голову! – добавил Виктор, громко клацая затвором.
– Не стреляйте! – послышался дрожащий голос.
Из-за поросли молодых елочек вышли трое парней в форме РККА. Худые, маленькие, обстриженные, тонкошеие… Новобранцы.
– Все вышли? – строго спросил Николаенков.
– Все…
Доржиев в это время пропадал в лесу и вдруг показался за спинами новобранцев.
– Все, – подтвердил он.
Пацаны дернулись, но рук не опустили.
– Как звать? – спросил Жорож, выходя из-за дерева.
– Юра, – представился рыжий вояка. Волосы его были сострижены, но конопушки выдавали «инфракрасную» натуру.
– Гера, – сказал юноша с вытянутым, будто в вечном удивлении лицом.
– Константин, – буркнул самый мелкий.
– Дезертиры?
– Нет, нет! – заволновались армейцы.
– Нашу роту раздолбало из минометов, – сказал Гера, – кто-то ушел со всеми, а мы все ждали приказа покинуть позиции, да так и не дождались.
– Заночевали в стогу, а днем мимо немцы шли, – подхватил Костя. – Отсиделись до вечера и двинулись. Вот…
– Что – вот? – усмехнулся Жорож, закидывая автомат на плечо. – Куда намылились хоть? На фронт или домой?