— А если он тебя увидит? Тогда что? Даже Жан-Люк поймет, что твое появление на острове накануне выставки драгоценностей — не случайность.
Мари негромко выругалась в сторону и спросила:
— А почему я не должна здесь быть?
— Неужели ты так хорошо зарабатывала, что можешь позволить себе отдых на Тезоро?
Губы ее изогнулись.
— Нет, но почему бы ему не решить, что у меня есть семейные средства? И какая разница, если он меня увидит?
— Воры — суеверные люди, — заметил Джанни, пытаясь заставить ее держаться подальше от Жан-Люка: не хватало только, чтобы он запаниковал при виде ее. — И чем хуже вор, тем он суевернее. Если Жан-Люк увидит тебя здесь, он может дать деру. Более того, он может даже исчезнуть из Монако, решив, что там небезопасно. И как тогда мы вернем твое ожерелье?
Джанни лукавил. Скорее всего, Жан-Люк прямиком отправился бы к себе в Монако и до поры до времени залег на дно. Но Мари об этом знать не обязательно.
Позади нее в раскрытые французские окна ворвался свежий ветер. Мари была освещена солнцем, а ее тело словно было охвачено золотистым ореолом. Ее кожа была мягкой и шелковистой, волосы горели ярким пламенем. Она была дьявольски соблазнительна, и сердитый блеск глаз и вызывающе вздернутый подбородок только делали ее прелестней.
Она скрипнула зубами. Подбородок у нее напрягся, она сложила руки, и от этого движения ее груди приподнялись, грозя вывалиться из маленьких треугольных кусочков материи ее бикини. Его рот наполнился слюной, руки зачесались от желания дотронуться до нее, поэтому ему пришлось сжать их в кулаки, чтобы не уступить соблазну.
— Хорошо. В этот раз ты меня убедил. Я не пойду с тобой на выставку.
— Вот и отлично. — Кажется, этот раунд остался за ним.
— Но поговори с Рико по поводу тех мест в ресторане, которые не видно в мониторы. Кое-где обзор у камер не совсем хороший.
— Мы это уже обсуждали с Франклином Хиксом, помнишь?
— Ну хорошо. — Она сделала вдох и раздраженно выдохнула. — И что мне теперь делать? Изображать дамочку в беде и держаться подальше от всего, пока мужчины обо всем позаботятся?
— По возможности, — кивнул Джанни. — И я заранее благодарен тебе за это.
Мари несколько секунд возмущенно смотрела на него, а затем беспомощно рассмеялась:
— Ты просто несносен.
— Мне такое говорят, причем постоянно.
Мари тряхнула волосами и, кинув на него сердитый взгляд, направилась в смежную ванную. Когда она вышла, на ней был толстый белый махровый халат, предоставленный службой сервиса отеля. Она туго затянула пояс на талии, и Джанни одновременно был рад и опечален. Он чувствовал острое желание снять с нее эти махровые доспехи, но понимал, что сейчас он не может этого сделать.