— Я читала, что Зорис был воплощением бескорыстности, потому и предпочитал в одежде самое простое, так теперь делают и наши целители, — тем временем вещала Лил у меня над ухом. — О нем помнят наши летописи, как и мы все. Потрясающий, должно быть, был человек.
— Они все были потрясающими, — тихо ответила я.
— Наверное, — пожала плечами девушка, — жаль, что главный храм Двуликого сгорел, а с ним и большая часть наследия первородных, включая их изображения, знания, имена и жизнеописания… Интересно было бы узнать, чем они жили, какие открытия совершали, как выглядели? Иногда начинаешь думать, что их и не существовало вовсе, а эти истории — всего лишь сказки, — пожала она плечами, на удивление разговорившись со мной, в то время как остальные студенты поспешили отметиться, что прибыли для прохождения практики. Да и мне стоило наведаться к главному целителю, дабы уведомить, что я поступаю в полное его распоряжение.
— Может, и сказки, — пожала я плечами. — Как бы там ни было, но для большинства того, о чем не знают и не помнят, — не было вовсе. Буду ждать вас здесь, как только освобожусь.
— Хорошо, — кивнула она, уходя вслед за сокурсниками.
Для того чтобы познакомиться с главным целителем городского госпиталя и получить привязку к отделению, мне пришлось подняться на самый верх центрального здания и оказаться в замысловатой приемной с совершенно прозрачным потолком, сквозь который было видно голубое небо. Подождать, пока невысокого роста человеческий мужчина-секретарь доложит о моем приходе, после чего еще подождать, сидя на неудобной табуретке. Исходя из условий встречи, я окончательно поняла, что главного никто не спешил уведомлять о моем истинном статусе. Это было хорошо. Ни к чему ему знать. И, судя по всему, Рэйнхард не желал афишировать сей факт. Спустя полчаса меня наконец пригласили войти. Главным в городском госпитале оказался мужчина-аланит. Если судить по меркам людей, то выглядел он на тридцать с небольшим, но думаю, был ровесником Тириэла Аурэлла, что уже само по себе было комплиментом его уму. Высокий широкоплечий шатен, замотанный в простынь, смотрелся комично, сидя за широким столом из красного дерева. Правда, таковым он казался лишь мне. Сам мужчина выглядел весьма сурово. Темные брови грозно сошлись на переносице, ярко-голубые глаза глубоко посажены, тонкие губы поджаты так, что их контура почти не видно. Одним словом, вид такой, что сразу становилось ясно — вольнодумие и словоблудие в его присутствии наказуемо! Ой-ой, ну страшный, страшный, говори уже, надоело тут сидеть.