«Нравится? Я вижу, что нравится…»
Я не знаю, как так вышло — я просто дернула: резко, сильно, жестко, потянув нити силы на себя. Такой удар должен был сломать ему позвоночник. Вариантов быть не могло. После смерти моей семьи я стала сильнее, гораздо сильнее как целитель, я чувствовала эти изменения в себе с той самой ночи. Но сейчас… ничего не произошло. Он стоял как стоял. Я чувствовала каждый орган в его теле, но не могла дотянуться до него, не могла ухватиться, будто моя сила проходила сквозь него.
Ни жестом, ни взглядом Трайс не дал мне понять, что почувствовал мою попытку убить его. Вполне возможно, что и не ощутил ничего вовсе. Вот только мне в этот момент было абсолютно все равно, я с ужасом осознавала, что могла натворить! Этот страх словно сомкнулся ледяным обручем на горле, мешая мне нормально дышать. Все то, что было многие столетия назад — мои потери, моя боль, — не давало мне право как Целителю нести смерть живому существу! Только не при помощи дара, который должен исцелять! Только не так.
Мне вдруг стало так холодно, что я едва могла подавить дрожь. Только не при нем. Я должна держать себя в руках.
— Ну что ты, сынок, какое уж весело в моем-то возрасте, — дребезжащим голосом сказала я. — Все эти танцы — дело для молодых, а мне лишь бы поспать лишний часок, — отмахнулась. — Чего настаивать-то? Раз уж пришел — то и говори, о чем хотел, не мучь старика лишними встрясками.
Его лицо вдруг сделалось совершенно невыразительным, взгляд — пустым и холодным, отчего мне совсем стало не по себе.
Трайс медленно, словно дикая горная кошка, увидевшая свою добычу, подошел ко мне и чуть наклонился, так, что наши глаза оказались на одном уровне, а после нарочито медленно сказал:
— О том, что с тобой будет, думать нужно было раньше, — кривая усмешка исказила его лицо, — прежде, чем влезать в чужие игры, — изогнув бровь, вновь усмехнулся маг. — Тебе лучше прийти самому, как сделал твой собрат, тогда мы сможем договориться, — как-то по-особенному нежно улыбнулся этот мужчина, а я сидела и просто таращилась на него.
Смотрела, как он выпрямился, как повернулся ко мне спиной и вышел за дверь. Смотрела на дверь и ничего не видела перед собой. Ничего не могла ни сказать, ни сделать. Было такое ощущение, словно у меня отнялись руки и ноги, будто каждый мускул в моем теле вдруг налился свинцовой тяжестью и я просто забыла, как это — двигаться, ходить, дышать…
— Что он сказал? Что он сказал? Да очнись ты! — звонкий мальчишеский голос долетал до моего сознания как сквозь густой туман. Меня качало из стороны в сторону, а я даже не понимала — почему. И только когда что-то горячее опустилось мне на щеку, я смогла вновь дышать и видеть.