Или возьмем наш коммунистический эксперимент, доказавший, что точно не бывает такого худа, которое не предусматривало бы добра. Во-первых, вооружившись нашим горьким опытом, человечество пришло к выводу, что классовый мир продуктивнее доброй ссоры, и оттого-то советский инженер оказался беднее парижского босяка. Во-вторых, стало ясно, что общественного благоденствия нельзя достичь искусственными средствами, - недаром французы еще когда говорили: "Только торная дорога ведет человека к счастью". В-третьих, страшный сон от 25 октября 1917 года продлился немногим дольше, чем просуществовала империя Александра Македонского, и, как это ни поразительно, развеялся сам собой.
Понятное дело, миллионам безвинных жертв оттого не легче, что из их костей в конце концов получается питательная мука. Но тут уж ничего не поделаешь - таковы Проведение и закон. Хотя в другой раз подумаешь: а что смерть? Наживешься до изнеможения среди этих остолопов, нахлебаешься горя на ровном месте и придешь к заключению: да это освобождение, а не смерть...
И в противоположном временном направлении страшные сны точно сменит благая явь. Например, человечество, неуклонно деградирующее в результате научно-технического прогресса, обязательно придет к той критической точке, за которой ему придется возвратиться к Шекспиру, к Паскалю, к "Увы, зачем она блистала / Минутной, нежной красотой..." Если, конечно, Бог есть. А это скорей всего так.
Бедность не порок
Это у нас будет тот редкий случай, когда вызывает сомнение этическая истина, заключенная в пословице, когда нужно критически подойти к опыту праотцов. То есть в иных обстоятельствах бедность как раз порок. Например, в русском случае она именно что порок.
Эскимосу, затерявшемуся во льдах, быть бедным не стыдно, и с тибетца, которому вообще ничего не нужно, взятки гладки, и дикому амазонцу его необеспеченность не в укор. Но что сказать о русском человеке, который тысячу лет сиднем сидит на сокровищах и при этом умудряется бедовать?.. Под ним самые тучные в мире черноземы, которые в войну немцы эшелонами вывозили, полная таблица химических элементов, неисчислимые водные богатства, бескрайние пастбища и леса, а он питается черт-те чем, ходит оборванцем и живет без малого в шалаше...
Видимо, мы оттого и бедны, что чрезмерно богаты, ибо нет более беспутного существа, чем приживал у Бога, он же посредник, ростовщик, наследник несметного состояния и рантье. У нас потому и вопрос о земле всегда стоял превратно, что земли было невпроворот. С самого Степана Тимофеевича Разина революционная мысль взяла курс на экстенсивное земледелие, на расширение посевных площадей, чтобы крестьянин не забивал себе голову разными агротехническими приемами, удобрениями, сеялками-веялками и прочей англизированной чепухой. И ведь сколько судеб было исковеркано, сколько народу пошло на виселицу, в сущности, за ничтожную производительность сельскохозяйственного труда! В конце концов сбылась вековая мечта русского крестьянина - дали ему в семнадцатом году землю. И что же: по-прежнему на полях "От колоса до колоса не слыхать бабьего голоса", 94 процента от общего числа земледельцев существуют сравнительно без штанов. Этого и следовало ожидать от крестьянства, которое главным образом отслеживает труды Бога: как Он организует микроорганизмы, совершает фотосинтез, задействует генотип и в результате получает растение из зерна.