— Ты, дед, давай по сути, говорится-молвится, — прервал его Свиридон Карпович.
— Сам ты дед-дедуга! — обиделся Утюжок. — А на этого окаянного я знаю способ!
— Какой же? — полюбопытствовала Тоня.
— Расскажу ему такое, что он сразу и накорябает свой донос!
— Что же вы ему расскажете?
— А про змея! Раз оно, как говорит Гриша, гадючье племя, то на змея и клюнет!
— Тогда уж вы лучше ему про динозавра! — улыбнулся Грицко Грицкович.
— А что это за динозаврий? Что-то я не слыхал.
— Были такие тварюки миллионы лет назад. Жили в воде. Подохли все от похолодания, что ли. А тут, мол, на ферме у Дашуньки вывели и выкормили. Теперь уничтожит все животноводство!
— Может, про мамонта? — подала голос Дашунька. — У мамонта один зуб весил полпуда. Деревья перемалывал. Никаких комбикормовых заводов не нужно было. Мамонты подохли, потому что стало жарко.
— Динозаврий для меня подходящий, — сказал Утюжок, — раз в воде жил, это как раз для меня. Я и этого Шпиняйла в воду толкну, как хвашистского хвельдмаршала.
— Да не Шпиняйла, а Пшоня, — поправил Свиридон Карпович.
— Мне это все равно. Поручите — выведу на чистую воду хоть завтра.
— Поручить никто такого не может, — заявил Свиридон Карпович, — это дело нашей чести — разоблачить клеветника и очистить обстановку в нашем передовом селе.
— И сохранить окружающую среду! — воскликнула Тоня.
НЕМНОГО МИФИКОЛОГИИ,
КОТОРУЮ МОЖНО НЕ ЧИТАТЬ,
КАК И НАШЕ ПРЕДИСЛОВИЕ
В тревожно-напряженный разговор веселоярского актива автор не мог вмешиваться по многим причинам. Первая из них сугубо литературная: автор всегда должен дать возможность своим героям высказаться, сам же при этом ни звука!
Вторая причина — растерянность и даже паника. Автор слушал и не мог поверить, чтобы в Веселоярске завелось такое порождение ехидны, такой выкормыш мрачных эпох первобытного беспорядка, путаницы и хаоса.
Третья причина, можно сказать, престижная: автору хотелось уже тут, не трогаясь с места, всесторонне и основательно обдумать проблему и генезис, то есть происхождение такого позорного явления, как клеветничество и доносительство, подойти к этой проблеме с позиции монументального историзма (пользуясь терминологией некоторых украинских литературных критиков), продемонстрировать ее понимание на уровне мировых стандартов, одним словом, что-то в этом роде.
А тем временем автор вынужден был, вместо своих глубоких размышлений, внимательно вслушиваться в то, что говорят веселоярцы о неизвестном злостном клеветнике, направлять ухо то на одного, то на другого, мысленно метаться между ними, как бегает заяц между копнами. Сравнение, надо признать, довольно устаревшее. Что такое заяц? Скоро он останется только на рисунках в детских книжечках да в серии мультфильмов «Ну, заяц, погоди!». На Украине насчитывается миллион зайцев, а на них — полмиллиона охотников. Если учесть, что теперь у каждого охотника непременно двухстволка, то выходит, что на каждого зайца смотрит смерть. Сколько же им еще жить на нашей прекрасной земле?