Гриша проводил Крикливца, который поехал в райцентр на «Волге» Зиньки Федоровны, и теперь шел, и, как пишут модные украинские писатели, мысли хаосом клубились в голове, обгоняли друг друга, путались, переплетались, информации было столько, что переварить ее сразу было совершенно невозможно.
«Ну, гадство!» — думал он, снова и снова вспоминая Пшоня, и его поведение, и слова, и нахальство, и угрозы.
Гришины кулаки сжимались сами по себе, такая злая сила чувствовалась в них, что разорвал бы в клочья гадов, даже такой толщины, как нога у дядьки Обелиска. Разорвал бы и куски забросил бы в те черные дыры, которыми нас пугают астрономы.
Но куда выкинешь Пшоня?
Позади загрохотало, загремело, потом рядом с Гришей заскрежетали тормоза, самосвал Давидки Самуся остановился как вкопанный, Давидка открыл дверцу, крикнул обрадованно:
— Гри, привет!
— Здоров, здоров, ты все гоняешь?
— Жизнь требует темпа! Слушай, Гри, ты бы мог прийти ко мне на свадьбу?
— На свадьбу? Куда? С кем?
— У тетки Наталки в чайной. Мирославу свою привез с каменоломни.
— А где же твой братик?
— Бросил Мирославу, похитил жену начальника каменоломни и рванул то ли на БАМ, то ли еще дальше.
— Не замерзнет ли он там?
— Говорят, это такая женщина, что от нее весь снег в Сибири растает! А я услышал — да поскорее в Тахтайку, Мирославу в кабину — и сюда! И вот сегодня и свадьбу хочу сыграть.
— Была же у тебя свадьба, — напомнил Гриша.
— То было одно, а теперь другое. Вроде как новая жена. Я Мирославу переименую — и все правильно, как говорит мой братик. Село наше вон сколько раз переименовывали! Могу я свою жену хоть один раз переименовать? Ну, Гри, придешь? Там будут все свои, только братва из бригады электриков, которая у нас линию налаживает. Видел, наверное, машину с гнездом? Раз-два — и поднимает человека под самое небо. Мне бы такую машину — деньги лопатой загребал бы!
Гриша вспомнил об этих электриках с их машиной и удивился, что до сих пор не подумал о них. А если подумать, если поду…
— Так, — сказал он Давидке, — может, я и в самом деле заскочу к тебе на минутку, а ты мне вот что скажи. Это ты привез в Веселоярск нового учителя физкультуры?
— Со свиньей? Я.
— А ну спрыгни ко мне из кабины.
— Да ты что? Бить меня хочешь, что ли?
— Не бить, а есть один план. Слезай поскорее!
Гриша взял Давидку под руку, поводил его туда и сюда вокруг машины и изложил ему свой план, граничивший даже с гениальным.
Первыми заметили что-то необычное доярки, бежавшие к ферме на первое доение. Над Веселоярском стоял сизый осенний туман, не очень теплый, скажем прямо, но еще и не такой холодный, чтобы пронизывал до костей. За туманом, как поется в нашей известной песне, разумеется, ничего не видно, зато он словно бы делает более выразительными все звуки, поэтому в тумане все довольно отчетливо слышно. Звуки же, услышанные доярками, доносились и не из тумана, а откуда-то сверху, будто с самого неба. Над туманом возле чайной тетки Наталки что-то чихало, кашляло, бранилось и угрожало. Однако доярки относились к слишком озабоченным жителям Веселоярска, чтобы прислушиваться к тому, что там доносится из-за тумана.