— Ежели так, предлагаю еще одну альтернативу. Заменим бгыков черебпахами!
Он сказал: «черебпахами», поэтому никто и не понял, о чем идет речь. Гриша на всякий случай переспросил:
— Вы сказали: черепахами?
— Черебпахами! Крепкое, медленное животное, мясо — деликатес. Чего вам, глобцы, надо для полного счастья?
— Да, да, — сказал Гриша. — А любопытно: как вы сюда добирались?
— Гто, я? — удивился Тавромахиенко.
— Да вы же, вы.
— Я — на машине.
— А если мы запряжем вам черепах?
— Глобцы, не смешите меня, а то я заплачу! — вскочил Тавромахиенко. Мы тут с Пшонем заскочим к одному человечку, а потом уж докончим консультацию.
— Можно считать ее законченной, — вдогонку им бросил Гриша, хотя Тавромахиенко и Пшонь вряд ли слышали его слова, чуть ли не бегом покидая кабинет.
— Куда это они, говорится-молвится? — пробормотал Вновьизбрать, который, несмотря на свой огромный руководящий опыт, не мог разгадать тайных намерений этих двух спортивных представителей.
Да и кто мог бы их разгадать?
Разумеется, автор, используя все достижения науки и техники, литературной моды и мистики, неконтролируемой фантазии и авторского произвола, мог бы перенести своих героев куда угодно, переселить их в иные миры, скрутить в бараний рог, запихать в маковое зернышко или фасолину. Философ Пифагор не ел фасоли, считая, что в нее переселяются души умерших людей. Автор тоже мог бы стать хотя бы на некоторое время пифагорейцем, но ведь, дорогие товарищи, где вы найдете такой боб, в который можно было бы втиснуть Тавромахиенко или Пшоня?
Поэтому автор пустил их самоходом, они выскочили из сельсовета, сели в «Москвич», который, судя по всему, ждал их, и Пшонь крикнул Рекорде (кому же еще должен был кричать?) какое-то слово, пароль, сигнал, и машина газанула и покатилась к стоянке автобуса, потом по дороге, ведшей из Веселоярска, а потом, уже на выезде, круто свернула вправо и запрыгала по немощеной улочке Вередуновки, где, как мы знаем, жили веселоярские пенсионеры, точнее говоря, бабушки-пенсионерки. Так что же, спросят нас, выдающиеся спортивные деятели Тавромахиенко и Пшонь решили показать старушкам новый комплекс физзарядки, организовать веселоярскую группу здоровья, рассказать о чертовски модной аэробике? Глубоко ошибается тот, кто так подумал бы. Рекордя железной рукой вел машину прямо к тому домику, где еще недавно жила баба Параска, а теперь… Теперь это уже был не просто домик, а обитель и святыня. Крыша не из шифера, а дюралевая, с отблеском тусклого серебра, на крыше не простая телевизионная антенна буквой «Т», а стилизованная под крест с двумя перекладинами — с большей прямой и меньшей наклонной. Внутри тоже ни комнаты с печью, ни кухоньки, ни сеней, все внутренние стены разобраны и выброшены, теперь тут единый простор, небольшой зал, окна из разноцветного стекла, на боковых стенах — иконы, у дверей хоругви, в глубине — столик под плащаницей, свечи в подсвечниках, темные толстые книги, ангелы и архангелы, нарисованные на задней стене.