Поп изнывал без соперников, железная игра не выходила из его памяти, штанги гремели о помост в его ушах, будто музыка Бортнянского, и Рекордя, разнюхав об этой его душевной кручине, давно уже задумал провернуть операцию под кодовым названием: «Штанга».
Теперь вез к отцу Лаврентию человека, который мог послужить достойным соперником бывшему штангисту.
Пока шли консультации в сельсовете, Рекордя уже смотался к отцу Лаврентию и договорился, что тот будет ждать их «возле храма», хотя, правда, не удалось достичь договоренности относительно формы одежды. Рекордя настаивал на спортивной форме, поп уперся, что непременно должен быть в одеянии, приличествующем его сану, то есть в рясе с крестом на груди. Религию можно возненавидеть уже из-за одного упрямства ее служителей. Рекордя плюнул и поехал за своими спортивными деятелями.
Теперь привез, стоял, играл ключиками, смотрел на церемонию знакомства, или, как назвал это Рекордя, снюхивание.
Пшонь знай себе записывал и совал свои усы во все щели.
— Это что — храм? А кто дозволил?
— Чадо мое, — с торжественным спокойствием изрек отец Лаврентий. — Храм есть духовное изображение и художественное украшение поколений ныне и присно живущих. Что ты можешь противопоставить сему?
На выручку Пшоню пришел, как более образованный, Тавромахиенко.
— Грам — это зобор, глобцы, — сказал он, — а зобор — это общее собрание. Вот мы вам и противопоставили, батюшка. Так какой у вас вопрос?
Отец Лаврентий молча пошел в свой храм и вынес оттуда две огромные черные гири. Нес их впереди себя на ладонях, будто две игрушки. Здесь уж в самом деле руки — как ноги, как бревна, а грудь — как медный колокол, а живот — как корыто. Положил осторожно гири на травку, ласково погладил их, потом погладил бороду.
— Вот, — сказал он.
— Предлагаете конпронтацию, — без объяснений понял Тавромахиенко. Так. А ваш собственный вес?
— Сто пятьдесят два, — потупился батюшка.
— Вторая тяжелая. Страшное дело! Я — в полутяжелой. Не сошлись характерами.
Тавромахиенко решительно направился к «Москвичу», считая, что тут ему делать нечего, но дорогу ему преградил Рекордя, который не мог допустить, чтобы его мечту поживиться возле попа вот так сразу затоптали.
— Кики-брики! — сплюнул он под ноги спортивному деятелю. — У нас так не делают! Вы ведь спец — придумайте что-нибудь для попа!
Но отец Лаврентий, испугавшись, что теряет посланного богом (а кто же еще может послать подарок своим служителям?) достойного соперника, уже придумал сам, предложив:
— Если не гири, то, может, подними меня, чадо. Я лягу на землю, а ты попытайся оторвать меня от нее.