– А я?! – я открыла правую переднюю дверь.
– Ты останешься здесь! – рявкнул Ловкач.
– Паспорт Лешенькин, паспорт, – совала руку в окошко старуха. – Как же без паспорта…
Я злобно хлопнула дверцей и отошла назад, к старухе, которая стояла рядом с моим рюкзаком. Ловкач задом подал "БМВ" из ворот. С трудом развернулся в мышеловке проулка. Я стояла рядом со старухой и смотрела, как красные огоньки взбираются по склону. Потом они нырнули за край холма и звук мотора постепенно растворился в ночной тишине, нарушаемой только треском цикад.
* * *
Из темноты бесшумно вышла большая вислоухая собака. Посмотрела на меня долгим внимательным взглядом. В глазах у собаки отражался огонек лампочки. Собака ткнулась шершавым влажным носом в мои голые коленки. Я погладила ее по лобастой голове. Собака шумно втянула воздух и упала возле моих ног.
Я сидела на ступенях крыльца и курила. Дымок ровной струйкой поднимался в безветренную темноту. Из открытой двери падал на ступени, на пыльную землю прямоугольник света. Потом на меня легла тень – в дверях появилась старуха.
Я обернулась.
Старуха, тяжело ступая, сошла по ступеням и, покряхтывая, присела рядом со мной. В проеме открытой двери виднелся в горнице накрытый к ужину стол.
– Опять куришь, Олена? – строго спросила она.
– Опять, бабушка.
Старуха помолчала. На протяжении вот уже полутора часов она то выходила из дома, присаживалась ко мне на ступни, то снова уходила в дом. Маялась. Я ее понимала, потому что тоже не находила себе места.
– Ты бы пошла, поела.
– Спасибо, баба Ксюша, – сказала я. – Я их дождусь.
– Ну, дело твое… Как хозяина-то твоего зовут?
Я покосилась на старуху и ответила не сразу.
– Игорь.
– Свечку ему поставлю, – старуха истово перекрестилась.
Собака, похрюкивая, выкусывала блох. Я смотрела на косогор, откуда должна была появиться машина.
– А детки есть у вас?
– Нет пока что, – невольно улыбнулась я.
– Ну, ничего, будут… Молодая еще, нарожаешь. Вон какая кобылица, – старуха ласково погладила меня по плечу. – У моих-то трое. В интернате они, в райцентре. Пьет Игорь-то?
– Да вроде нет.
– Ну и слава Богу, – вздохнула баба Ксюша. – Пойдем, Оленушка, я тебе пока хоть яишню пожарю.
– Нет, я Игоря дождусь… Баба Ксюша, а вы что, так здесь и живете одни-одинешеньки? – спросила я.
– Почему одни?.. Онищенки живут. Еще отец Хрисанфий с дочкой… Раньше-то, конечно, больше жили, дворов тридцать. Да всех на центральную усадьбу переселили. Скоро и мы туда же… Все едут куда-то, едут, гонят народы… Не к добру это, прости нас Господи и помилуй…
Старуха продолжала что-то бормотать себе под нос – про непутевого директора совхоза, про удобрения, которые никак не достать, про своего покойного мужа…