- Что?
- Таблицу умножения и ещё что жы-шы пишется через и, - сообщил Степаныч.
- А может через ы, - засомневался молодой.
- Может и через ы, какая теперь разница, - досадно махнул рукой бывалый и достал трясущимися руками сигареты.
Степаныч по старинке пользовался спичками, но сегодня был не его день, спички ломались, чудовищно дыми, только никак не хотели зажигаться. Однако жизненное кредо бывалого мчэсовца было, ВСЕГДА. Это маленькое, но емкое слово заключало в себе столько смысловых нагрузок, что не уместились бы, даже на нескольких листах формата А4, так что просто скажу в упорной борьбе за огонь победил мчэсовец. С хоть и третьей попытки, но Степанычу всё же удалось прикурить. Выпустив струю дыма, он проводил её печальным взором.
- Вспомнил, вспомнил, - неожиданно закричал Степаныч. - Мужик был, точно был, обиделся, что картошки не хватило.
- Да! - разделил радость напарника Валек, а затем поинтересовался. - А что за мужик?
В один миг радость бывалого мчэсовца сменилась печалью.
- Не знаю, он мне паспорт не показывал.
- Да причем тут мужик, вообще, - взорвался Валёк.
- Согласен не причем, но по человечески мне его жалко, он на картошке сидит конкретно. Видел бы ты как его колбасило, - стал оправдываться Степаныч.
В следующую секунду из нагрудного кармана раздалась трель звонка.
- О, кто о нас вспомнил, - усмехнулся мчэсовец и поднеся трубку к уху важно произнес. - Але.
- Степаныч ты что совсем пи-пи-пи. Вы слесаря, козлы пи-пи-пи, - раздалось из трубки. - Машину попросили на полчаса, а сами пропали. Ну ты и пи- пи- пи. У нас вызов, даю вам пять минут или вам пи-пи-пи.
Высказав все, что он думает о Степаныче, его напарнике а так же о их близких и дальних родственниках, голос в трубке замолк.
- Кто это? - спросил Валёк.
- Петрукин, командир двадцатого экипажа, мы же у него машину одолжили, - беспечно махнул рукой мчэсовец.
- Петрухин! - в следующие мгновения завопили в два голоса Мчэсовцы-продавцы-слесаря, и со всех ног бросились к машине.
Скорость с которой они выехали из двора, посеяла в душах местных старушек тревогу.
- Федоровна видала? - толкнув соседку в бок, спросила бабулька в ушанке с кокардой советского образца.
- Видала, - печально вздохнула Федоровна, - опять окаянные чаго-то испортили.
- Что испортили? - встряла в разговор третья старушка, перемотанная платком, как немцы под Сталинградом.
- Печку мне испортили, - по-своему поняла вопрос Федоровна, - теперь ничего не испечь.
- Печь говоришь, то-то я вчера за хлебом пошла, а его нет, - закачала головой бабулька в платке.