* * *
Послезавтра, когда все отоспались и пришли в себя, Торлейв с самого утра велел спускать собственную лодью и вместе с Добылютом отправился в Плесков. Князю северных кривичей Воиславу Судогостичу пора было узнать, что его родная племянница Ольга стала княгиней руси в полянском стольном городе Киеве. Хельги отправился с ним – на этот раз с расчесанными и заплетенными в косу волосами, одетый в хорошую чистую одежду: льняную сорочку и синий шерстяной кюртиль, привезенный из Хейдабьюра. Весь дом не отпускало лихорадочное оживление. Киев был настолько далеко, что никто толком не знал, какие выгоды принесет внезапное обретение власти там близкой родней, но всем казалось, что жизнь уже очень скоро должна измениться к лучшему. До этого киевским князем был внучатый племянник Торлейва, Олег Предславич, но его здесь совсем не знали. А теперь у власти оказалась Ольга – та, что родилась и выросла здесь; та, с которой сама Пестрянка не раз весной ходила в девичьих кругах, а зимой сидела на павечерницах в Люботиной веси.
Но Пестрянка-то никакого счастья себе от этого события не ждала, а напротив, досадовала. «Прямо им теперь счастье с неба повалится! – сердито думала она, пока месила тесто. – Скатерть-самобранку привезут!»
Особенно волновались женщины.
– Я поеду в Киев! – стонала Володея, старшая из двух золовок. – Правда поеду!
Еще год назад князю Воиславу и воеводе Торлейву привезли предложение тогдашнего киевского князя Олега Предславича – посватать одну из младших сестер Эльги за Грозничара, сына заднепровского воеводы Чернигостя. Дочери покойного Вальгарда, хоть и жили в далеком лесном краю, тем не менее состояли в ближайшем родстве с Олегом Вещим и потому считались очень ценными невестами. Добылют, которого Эльга и Ингвар отрядили с важной новостью к плесковской родне, передал их уверение, что сговор остается в силе и Чернигость готовит свадьбу сына нынешней осенью. И вот Володее, миловидной девушке с круглым лицом и широко расставленными голубыми глазами, пришла пора собираться в дорогу.
Ее сестра Берислава, на год младше, сидела рядом и волновалась не менее. За всю жизнь они не разлучались ни разу и теперь с трудом могли уложить в головах, что с этого лета их дороги расходятся, чтобы никогда более не сойтись вновь. Володея уезжала слишком далеко, чтобы можно было хоть иногда навещать родню.
– Поедешь… – ворчала Пестрянка и сама себе казалась старой злонравной бабкой. – Там вон вупыри по дворам шастают, заедят еще совсем!
Вчера Добылют и его дружина весь день развлекали хозяев рассказами о киевских делах. Звучало это как сказка для посиделок: как объявился в Киеве вупырь – чужеземный волхв, – сперва кур воровал и им головы откусывал, потом заел челядина одного, а потом на саму воеводшу Уту напал на собственном же ее дворе! Кресава едва себя помнила от жути – родную ее дочь едва не заели! Киевляне уверяли, что с Утой ничего худого не случилось, ее спасли вовремя. Зато на другой день в Киеве разыгрались весьма устрашающие события: вупыря убили, его покровитель, старый моравский князь Предслав, тоже едва не погиб, а сына Предслава, киевского князя Олега, народ сверг со стола.