– Я готов, – Асмунд встал над столом, – на поединке защитить честь моего князя!
Холодное бешенство вдруг сделало его очень спокойным. Ушло волнение от мысли, что он говорит с венчанным василевсом, исчезла роскошь покоя и стола – он больше их не замечал. Перед ним был рослый, потасканный, с помятым некрасивым лицом мужчина, считающий себя вправе порочить незнакомых людей. Об одном Асмунд жалел – что вызов на поединок сам Стефан не примет и выставит кого-нибудь из «львов». Этого угрызка тощего он бы разом ушатал!
В это время патрикий Феофан что-то сказал, общаясь к василевсу, но показывая на Асмунда. Тот замер, ожидая, что будет.
– Патрикий говорит, что ски… русы отличаются вспыльчивостью и отвагой, – доложил за спиной толмач.
– Отвагой? – повторил Стефан. – Русы не умеют ездить верхом, но и пешими не умеют сражаться и берут лишь числом. Как саранча, налетают они из своих диких и голодных стран и заваливают врага своими трупами, побуждаемые жестокими и трусливыми вождями.
«Это война! – подумал Асмунд, и мысль была столь ясной, будто голос в голове принадлежал кому-то другому. – Он говорит это, чтобы объявить нам войну».
Что будет с посольством? Наверное, их сейчас схватят и посадят в узилище, а потом убьют… или сразу убьют… А кто тогда предупредит Ингвара? По привычке схватившись за бедро, он осознал, что при нем нет ничего, лишь маленький поясной нож, чтобы резать мясо за столом. И еще подумал: живым не возьмете. Даже не исполнив порученного дела, он не опозорит князя своей трусостью.
Однако никто на него не бросался, все было тихо. Развернувшись, Асмунд обнаружил, что «львы» вовсе не бегут, чтобы его схватить, а по-прежнему стоят цепью вдоль палаты, хотя и не сводят с него внимательных глаз.
Стефан продолжал говорить, но переводчик молчал и даже попятился от Асмунда. Потом Феофан что-то сказал, и тогда переводчик подал голос:
– Патрикий просит тебя сесть.
Асмунд еще раз огляделся. Все царские гости, греки и приезжие, оставили еду и смотрели на него. Толмачи ясов и сарацин склонились каждый к уху своего старшего посла.
– Сядь, – настойчиво шепнул ему Вефаст. – Тут драки не в обычае.
Асмунд медленно сел. Кажется, будет драка или не будет, сейчас зависело от него.
– Не в обычае? – с возмущением зашептал он. – Но что царь такое говорит? Он оскорбляет нас! Хочет войны?
– Не хочет он войны. Он даже не знает, что оскорбляет нас.
– Как это?
– Ну, так. Он думает, что говорит правду и мы тоже это знаем. Вот, еще говорит, что наш единственный бог – это чрево, а наша вера – пьянство.