Беатрис толкнула меня локтем и показала на крошечные, как нитки, красные ошмётки мяса, прилипшие к скользким шкурам.
— Вот и вон там тоже. И как можно тебе хоть что-нибудь доверить?
Пега подошла осмотреть шкуры. Я думала, она, как и Беатрис, станет упрекать меня, но она этого не сделала.
— Прекрати донимать её, Беатрис. Сделано хорошо. Девочка здесь после почти целой ночи работы в лечебнице, и всё утро пашет как вол, сделала куда больше, чем Кэтрин. Ты собираешься хоть как-то помогать?
Кэтрин будто не слышала. Она с несчастным видом сидела на перевёрнутом ведре, лицо бледное, руки в овечьей крови.
— Бедное дитя, — сказала Беатрис. — Она так расстроена из-за Целительницы Марты, благослови её Бог. Почти ничего и не ела со вчерашнего дня и вся дрожит. Надо ей выйти на воздух.
— Ага, только она бы живо согрелась, если бы подняла свою задницу и что-нибудь сделала. Если сидеть и хныкать — Целительнице Марте не поможешь. Иди сюда, Кэтрин, помоги сложить шкуры в известь. Чем скорее сделаем, тем быстрее сможем уйти и обсохнуть.
Кэтрин встала, не глядя ни на кого из нас. Дождь пробивался через открытую дверь сарая, кровь собиралась в лужи.
Пега подобрала повыше юбки над голыми ногами, пытаясь управиться с липкими мокрыми шкурами.
— Ну, как Целительница Марта? Получше?
Я покачала головой.
— Похоже, она совсем лишилась речи. Повторяет одно и то же непонятное слово, что и в лесу. Я дала ей немного лаванды, чтобы восстановить рассудок, но...
— Кто позволил тебе лечить Целительницу Марту? — рявкнула Беатрис. — Ты знаешь не больше любой из нас, а пожалуй, и намного меньше. Только Целительница Марта умела врачевать людей, а теперь она не в себе и не может сказать, как ей помочь.
Кэтрин коротко пискнула, как щенок. Она смотрел в сторону лечебницы, в глазах стояли слёзы, руки беспомощно повисли.
Беатрис обняла её.
— Ребёнок не в состоянии работать, руки холодные, как лёд. Я отведу её погреться, не то заболеет. А мы ведь не хотим обременять Османну новыми пациентами? — она зло взглянула на меня.
Беатрис ласково повела Кэтрин из сарая, потом через двор. Под дождём засохшая кровь на руках Кэтрин размокла и начала стекать с пальцев и капать в лужи по пути.
— Ну вот, детка, — вздохнула Пега. — Похоже, остались только ты да я. Давай, берись за шкуру.
Мы подтащили тяжёлую шкуру к чану и опустили её в известь, стараясь, чтобы на нас не попадали брызги.
— Ты видела Настоятельницу Марту после ночной бури? — спросила Пега, не отводя глаз от нелёгкого дела — подвинуть шкуру в чане, не касаясь бурлящей извести.