Я была так потрясена, что не знала, как ответить. Потом схватила её за плечи и встряхнула.
— Возьми себя в руки, Беатрис. Для женщины твоих лет такое поведение постыдно. Я думаю, пожалуй, хорошо, что Бог не благословил тебя детьми, поскольку ты и сама неспособна вести себя иначе, чем как испорченный ребёнок. — Я почувствовала, как она вздрогнула от ярости, и постаралась говорить мягче. — Понимаю, наткнуться на тело девочки при таких обстоятельствах — страшное потрясение для тебя, как и для всех нас. Но зачем ты сейчас говоришь всё это?
Беатрис дико оглядывалась по сторонам, сжимая и разжимая кулаки. Наконец заговорила шёпотом.
— Я ходила туда, чтобы принести тело домой, но уже слишком поздно. Они уже похоронили её на перекрестке дорог... как убийцу. Попрошайка Том мне сказал. Я нашла то место. Пыталась откопать её руками, чтобы принести сюда. Но они зарыли её слишком глубоко... Надо взять лопату... Я не могу до неё добраться...
Она попыталась вырваться из моих рук, но я держала крепко.
— Беатрис, возвращаться в деревню бессмысленно. Даю тебе слово, мы заберём тело и принесём сюда. Но делать это нужно, когда стемнеет и деревенские спрячутся в своих домах. Я позабочусь о том, чтобы ребёнок лежал здесь. Хоть она и не получила отпущения грехов, но умерла невиновной в преступлениях, за которые осуждена, и за одно это заслуживает упокоения в освящённой земле. А теперь иди в прачечную и хорошенько вымойся, пока тебя не увидел кто-то ещё. И ради Бога, Беатрис, постарайся вести себя прилично. Молись за душу Гудрун, если хочешь, но не подобает так показывать горе, особенно по такой, как она. В конце концов, это был не твой ребёнок.
Беатрис сбросила с плеча мою руку, лицо исказила ненависть. Она кинулась ко мне, я отскочила, и её пальцы царапнули в дюйме от моей щеки. Из её горла вырвался крик, вопль боли, как у дикого животного. Беатрис постояла, покачиваясь вперёд-назад, потом как будто пришла в себя и неуклюже побрела прочь, к прачечной, крепко прижимая к груди руки.
Я вернулась к себе, закрыла дверь и остановилась у очага, согревая руки над слабым огнём и пытаясь унять дрожь. Беатрис, похоже, сошла с ума. Может, это от страха перед Мастерами Совы? Мне не следовало обвинять её в пренебрежении — я знала, что больше неё виновата в смерти ребёнка, ведь это мне поручили заботиться о ней. А если бы её не было той штормовой ночью...
Каждый раз, закрывая ночью глаза, я видела стоящую передо мной девочку, голое тело отсвечивало белыми отблесками под вспышками молний, дождь ручьём лился по босым ногам, а на плече хлопала крыльями огромная чёрная птица. Как Гудрун туда попала? Почему пошла за мной? Прежде она всегда пыталась сбежать от меня. Девочка спасла меня той ночью или это из-за неё лошадь встала на дыбы? В душе я понимала, что с тех пор не старалась удержать её в стенах бегинажа — может, потому что боялась и хотела, чтобы она сбежала? Я просто обязана вернуть тело домой, но меня очень пугала эта задача. Что ж, это станет моим искуплением.