Илья кивал, благодарил, но отказывался уходить. Антон, который все время был рядом, съездил за машиной, брошенной у дома Киры, вернулся за ним и практически силком увез домой. Илья даже не помнил, почему согласился. Что-то связанное с необходимостью отдохнуть, чтобы ему самому не пришлось оказывать помощь? Или с работой? Или с долгом?
Антон довез Илью до дома и буквально сдал на руки Пашке. Илья не удивлялся — друг примчался по первому зову, даже если этот зов кинул не он сам, а Антон. Он вообще ничему не удивлялся, потому что почти сразу уснул.
А на следующий день Киру уже перевели в палату — одноместную, оплаченную Ильей. Вот только подступы к ней охраняла Римма Васильевна, собственной персоной.
Он даже обрадовался, что Кирина мама приехала к дочери. Значит, все же не совсем бесчувственная и принципиальная, беспокоится о ней, переживает. Выглядела Римма Васильевна отнюдь не так воинственно, как при первой встрече: встревоженная, испуганная, с искусанными губами и без ненависти во взгляде. Она подошла к Илье сама, заметив его в коридоре у палаты.
— Это же вы, Илья Сергеевич? — спросила она, игнорируя приветствие, и сразу же поджала губы, словно по привычке.
— Здравствуйте, Римма Васильевна. Это я, — не стал отрицать Илья и внутренне приготовился к скандалу.
— Я должна вернуть вам деньги. Спасибо за помощь, но я и сама в состоянии. Теперь, когда я тут.
Кажется, Кирина мать не хотела ругаться. Она разговаривала спокойно, ее голос звучал устало, не раздраженно.
— Я не возьму денег, — честно ответил Илья. — И для вашей дочери я сделаю, что угодно.
— Почему? — все же вскинулась Римма Васильевна. — Вы виноваты в том, что произошло?
— Пожалуй, виноват… — поколебавшись, признал Илья. — Я не должен был отпускать ее из студии так поздно одну.
Он мог сказать правду, и соврал не ради себя. Представил, как Римма Васильевна будет пилить Киру, когда та поправиться, упрекая в глупости и наивности… и соврал. Пусть Кира сама решает, стоит ли говорить матери правду, когда все вспомнит.
— Вы видели, как это случилось?
— Нет, к сожалению, в тот момент меня не оказалось рядом.
— Ах, да… Вы же ее и искали потом. Борис мне рассказал. Какие между вами отношения?
— Я люблю вашу дочь.
Похоже, Римму Николаевну не удивили его слова.
— Она вас тоже… — криво усмехнулась она. — Все время спрашивает, здесь ли вы, хочет видеть. Зайдете к ней?
— Конечно. С вашего позволения?
— Нет, подождите… Я хочу вам кое-что рассказать. И попросить… Видите ли, Илья… Вы же в курсе наших с Кирой отношений?
Он кивнул.
— Значит, я не ошиблась. Да, у нас… все непросто. Но все же я вырастила Киру и знаю ее лучше других. Если она рассказала вам все, если привела в наш дом, чтобы показать, — вы тот человек, кому она доверяет. Тот, кого она выбрала и полюбила. Она… очень разборчива. Я всегда знала, что она полюбит один раз и навсегда. И я даже рада, вы взрослый мужчина, а не какой-нибудь ветреный мальчишка. Если вы говорите, что любите… Вы же отвечаете за свои слова?