Арабелла с интересом взирала на маленького человечка, только что рассказавшего ей свою версию её же собственной биографии. Надо же — а ведь она думала, что история жизни герцогини Мальборо уже известна всей Англии! Вот что значит мнить о себе слишком много! Оказывается, для них она — всего лишь пешка, одна из многих важных на вид, но, по сути своей, малозначащих персон, вращающихся в орбите Кенсингтонского дворца. Таких, как она слишком много, чтобы каждой из них уделить внимание. Простым людям нет дела ни до их хитроумных интриг, ни до тех противоречий, что постоянно сотрясают королевский двор — этот мир хищников, жадных до власти и денег. Они тихо и незаметно выполняют свою повседневную работу — ту, от которой действительно зависит судьба страны… Вновь вспомнив чудака Хэндса, герцогиня улыбнулась едва заметной хитрой улыбкой:
— Скажите, Уиллсбери, а что Вы слышали обо мне?
— Много хорошего, господин адмирал, — несмотря на то, что в тоне собеседника по-прежнему слышались подобострастные нотки, Арабелле вдруг захотелось, чтобы тот действительно говорил правду. Неужели в Новом Свете совсем не вспоминают капитана Сильвера? А ведь когда-то о нём ходили легенды… Всё-таки человеческая память так коротка…
— Вы тоже из этих, как и Дрейк — из бывших флибустьеров, — продолжал незадачливый капитан, пытаясь исправить столь некстати допущенную оплошность, — Вас в Новом Свете во всех тавернах вспоминают, рассказывают о Ваших подвигах — и о том, как Вы в Панаму отправились, и о кругосветке. Вот что было потом — никто не знает. Исчезли куда-то вместе со своими людьми, и никто из них не вернулся. Думали даже, что погибли — то ли шторм налетел на Вашу эскадру, то ли испанцы… Говорят, что это было в районе Бермуд… А Вы-то, оказывается, всех обманули и пришвартовались в Дувре!
— Это долгая история, Уиллсбери, — улыбнулась молодая женщина, довольная тем, что память об её приключениях всё ещё жива, — а Вы разве не слышали, что Питер Сильвер и герцогиня Мальборо — один и тот же человек?
Маленький человечек застыл перед ней, выпучив широко раскрытые карие глаза. Слова застыли в горле, словно ком. Он побледнел и начал бормотать какие-то несвязные извинения.
— Не надо извиняться, Уиллсбери, — рассмеялась она, — в мою историю действительно трудно поверить. Где же, наконец, капитаны других судов?
— Не знаю, — смущённо ответил тот, — наверное, отдыхают.
— И с такой дисциплиной вы хотите победить Новую Армаду? — в голосе Арабеллы вновь послышалось раздражение. Нет, за время стоянки эти люди окончательно забыли о том, что значит морской порядок.