Все в больнице знали историю молодой докторши и ее сестры. Никто никогда не говорил ни слова, но она ловила на себе сочувственные, обеспокоенные взгляды: в глубине души коллеги задавались вопросом, каково ей жить с таким грузом.
В эту критическую минуту на лице санитара появилось такое же выражение, только гораздо более испуганное. Моника обернулась на миг и увидела то же, что и Тони.
Роликовый конек, брошенный в угол, явившийся прямиком из преисподней.
Ботинок был красный, с золотыми пряжками. Такой же, как его близнец, которого здесь не было, который лежал в другом доме, в другой жизни. Моника всегда считала, что эти коньки – немного китч. А Тереза уверяла, что они винтажные. Сестры тоже были близнецами, так что Монике показалось, будто она видит саму себя, когда труп Терезы нашли на поляне у реки одним холодным декабрьским утром.
Ей едва исполнился двадцать один год, и ей перерезали горло.
Говорят, что близнецы чувствуют друг друга даже на больших расстояниях. Но Моника в это не верила. Она не испытала страха, у нее не возникло ощущения опасности в тот момент, когда сестру похитили, днем в воскресенье, по дороге домой после катания с подругами на роликовых коньках. Тело нашли через месяц, в той же одежде, какая была на ней, когда она пропала.
И тот красный роликовый конек казался гротескным протезом на ноге мертвой Терезы.
Шесть лет Моника хранила его, спрашивая себя, что сталось с другим и придет ли когда-нибудь день, когда они соединятся. Сколько раз пыталась она представить себе лицо человека, который его забрал? Сколько раз выискивала его среди незнакомцев в уличной толпе? Со временем это превратилось в своеобразную игру.
Теперь, возможно, Моника получила ответ.
Она вгляделась в мужчину, лежавшего перед ней на полу. Потрескавшиеся, опухшие руки, волоски в носу, пятно мочи на брюках между ног. Совсем не похож на монстра, какого она не раз себе представляла. Человек из плоти. Обычное, банальное человеческое существо, в довершение всего – со слабым сердцем.
Тони прервал ее размышления:
– Знаю, о чем ты думаешь. Мы можем прекратить, если хочешь. Стоять и ждать, пока случится то, что должно случиться. Решать тебе. Никто не узнает.
Он первым предложил это, может быть, видя, как она застыла в сомнении с ларингоскопом на весу перед пациентом, который жадно хватал воздух ртом. Моника еще раз взглянула на его грудь.
Убей меня.
Может, то было последнее, что видели глаза сестры, когда он перерезал ей горло, будто скотине. Ни теплого слова, ни утешения, какого заслуживает любое человеческое существо, навсегда покидающее эту жизнь. Убийца насмехался, издевался над ней. И получал от этого удовольствие. Может, и Тереза призывала смерть, только чтобы все закончилось поскорее. В бешенстве Моника так крепко стиснула ларингоскоп, что костяшки пальцев побелели.