– Рабыня.
– Она никогда не покидала того места, всегда сидела взаперти. Одна из женщин присматривала за ней, обращалась с ней жестоко. Она не умеет говорить, сомневаюсь, что она вообще воспринимает окружающее. У нее что-то вроде кататонии.[7]
Словно создана для того, чтобы удовлетворять худшие инстинкты извращенцев, хотел было заметить охотник, но удержался. Он должен делать вид, будто проявляет чисто профессиональный интерес.
– Расскажи мне, как вы обнаружили этот ее… талант.
– Когда Анхелину привезли, мы ее поместили в одну палату с пожилой пациенткой. Мы решили поселить их вместе, потому что обе утратили связь с миром. Но и друг с дружкой они не общались.
Охотник отвел взгляд от девушки и посмотрел в глаза доктору Вальдес:
– И что случилось потом?
– Вначале у Анхелины появились странные двигательные симптомы. Все суставы утратили подвижность и стали болезненными, она ходила с трудом. Мы подумали, что у нее какая-то форма артрита. Но потом стали выпадать зубы.
– Зубы?
– И не только это, мы ее обследовали и обнаружили глубокое угнетение функций всех внутренних органов.
– И когда вы наконец поняли, что происходит?
Флоринда Вальдес нахмурилась:
– Когда у нее поседели волосы.
Охотник снова повернулся к пациентке. Насколько он мог различить, короткие густые волосы, выросшие на недавно обритой голове, были неоспоримо черными, цвета воронова крыла.
– Чтобы устранить симптомы, оказалось достаточно перевести ее из палаты, где находилась пожилая пациентка.
Охотник смотрел на девушку, пытаясь понять, таится ли еще что-то человеческое в глубине этих неподвижных глаз.
– Синдром хамелеона или зеркала, – заключил он.
Долгие годы Анхелина была вынуждена подчиняться мужчинам, которые ее насиловали. Служить предметом наслаждения, ничем иным. И она приспособилась. И в конце концов потеряла себя в этих бесконечных сношениях. Раз за разом, кусочек за кусочком у нее отнимали личность. В течение многих лет, когда она подвергалась насилию, малейшие ростки самоидентичности безжалостно вытаптывались. Вот бедняжка и заимствовала ее у людей, которые ее окружали.
– Здесь перед нами не случай расслоения личности и не душевнобольной, который мнит себя Наполеоном или английской королевой, как это рисуют в комиксах, – усмехнулась доктор Вальдес. – Субъекты, страдающие синдромом хамелеона, имеют тенденцию в совершенстве имитировать любого, кто находится перед ними. Рядом с врачом они становятся врачами, рядом с поваром будут утверждать, что умеют готовить. Если расспросить их о той или иной профессии, они ответят в общих чертах, но подобающим образом.