Мертвый истошно завопил.
Только когда из легких вышел весь воздух и потребовалось перевести дыхание, он понял, что видел сон, а теперь проснулся. Снова застрелили Девока. Сколько еще раз он будет присутствовать при кончине друга? Самым давним его воспоминанием были две смерти, которые повторялись каждый раз, как только он закрывал глаза и начинал засыпать.
Маркус сунул руку под подушку, за фломастером. Нашел его и написал на стене у постели: «Три выстрела».
Все та же горькая отрыжка прошлого. Но данная деталь многое меняет. Как предыдущей ночью, когда он выловил из пустоты звон разбитых стекол, ощущение было слуховым. И Маркус был убежден, что это по-настоящему важно.
Он отчетливо слышал три разные детонации. До сих пор он мог насчитать только два выстрела. Один – в него, другой – в Девока. Но в последней версии сна пистолет выстрелил в третий раз.
Возможно, это шутки подсознания, которое искажает в свое удовольствие сцену в пражской гостинице. Иногда вставляет звуки или предметы, невероятные либо никак не связанные с происходящим, например музыкальный автомат или отрывок мелодии фанк. Эти странности выходили из-под контроля, Маркус не мог ничего с ними поделать.
Но нынче все было так, будто он знал.
Третий выстрел добавился к фрагментам сцены. Маркус был уверен, что и эта подробность поможет восстановить события, а главное, снова увидеть лицо человека, который убил его наставника, а его самого приговорил к потере памяти.
Три выстрела.
Несколько часов назад Маркус снова стоял под дулом пистолета. Но все было по-другому. Он не испытывал страха. Женщина в церкви Сан-Луиджи деи Франчези нажала бы на курок, он в этом не сомневался. Но в ее взгляде не было ненависти, скорее отчаяние. От ее решимости Маркуса спасло лишь то, что на мгновение погас свет. Он мог бы убежать сразу. Но остался, чтобы признаться, кто он такой.
Я – священник.
Зачем он это сделал? Почему испытал потребность сказать ей это? Хотелось дать ей хоть что-нибудь, возместить утрату, которая, видимо, и заставляла ее так страдать. Кто он такой – самая великая тайна, которую он обязан хранить ценою жизни. Их не поймут в миру. Это твердил ему Клементе начиная с первого дня. А он нарушил зарок. Перед незнакомкой вдобавок. Та женщина, кто бы она ни была, имела мотив для убийства, вбила себе в голову, будто он, Маркус, расправился с ее возлюбленным. И все же Маркусу никак не удавалось себя настроить против нее.