Так, например, после того как я более чем успешно сдала вступительные экзамены в универ (между прочим – без взяток и блата), дед где-то раздобыл, а может быть, просто вынул из сундуков, хранящихся здесь же, на чердаке, и подарил мне большую, сантиметров тридцать в высоту, куклу-балерину в старинном наряде пастушки-пейзанки времен короля Людовика. Кукла грациозно стоит на одной ноге на небольшом ящичке палисандрового дерева, в котором находится хитроумный механизм. Сие великолепие прикрыто старинным же стеклянным колпаком. Когда снимешь колпак и заведешь пружину механизма фигурным бронзовым ключиком, из ящичка нежно звучит мелодия менуэта, а кукла начинает, вращаясь, танцевать и изящно, совсем не механически нагибается в разные стороны. Судя по надписи на гравированной серебряной табличке, привинченной ко дну ящичка, сей удивительный механический гомункулус был изготовлен в Цюрихе часовых дел мастером с непроизносимой для меня немецко-швейцарской фамилией аж в 1802 году. Даже странно, потому что кукла выглядела как новенькая. И я решила (не говоря об этом деду, чтобы обидеть), что это просто современная подделка под старину. Но все равно от подарка я была в диком восторге. Привезла его в Москву и поставила на письменный стол в своей комнате. А потом как-то следующей весной ко мне в гости заявилась Алена со своим очередным кавалером. Кавалер оказался каким-то крутым импортным бизнесменом родом из столь удачно объединенной Горби Германии, и когда он случайно увидел мою куклу, то едва не упал в обморок. От восхищения и зависти. Он долго разорялся, размахивал руками, брызгал слюной и от волнения невпопад вставлял немецкие слова в свой чудовищный английский. В результате его сумбурного спича выяснилось следующее: во-первых, его семья и он в частности давно коллекционируют старинных заводных кукол; во-вторых, это – уникальный экземпляр работы известнейшего мастера, а в-третьих, он лично готов мне за нее заплатить, не отходя от кассы, аж (экая щедрость!) целых триста североамериканских долларов.
На что я ему гордо ответствовала на превосходном английском, что: во-первых, кукла не продается, потому что это подарок от любимого человека (что являлось чистой правдой); во-вторых, я тоже собираю старинных кукол, а в-третьих, ищи дурака. Это я добавила уже по-русски Алене, когда часа через три они вместе с донельзя расстроенным тевтоном собирались уходить. Я ей сказала на ушко, пока немец влезал в рукава плаща, что кукла наверняка стоит раза в три дороже, коль он так на нее запал. Алена не поверила и обозвала меня жадной глупой дурой.