– Спасибо, дед.
– Не за что, Станислава.
– Может, я все-таки останусь? – спросила я его.
– Я же тебе уже говорил – не стоит, – твердо сказал дед. – Иди. Вечером я позвоню.
– Ну, вечером, так вечером. – Я не собиралась спорить с дедом, понимая, что это бесполезно. – Хорошо.
– Да, и передай отцу, что я завтра обязательно загляну.
– Конечно, дед, – сказала я и повернулась к Михайлишину:
– Бывайте, господин полицмейстер. Служите отечеству достойно.
И тут я поняла: бедняга участковый находится в состоянии, близком к тихому помешательству. Раздумывала я недолго: уже было повернувшись к калитке, я все же сжалилась над Антоном. Впрочем, эта жалость тоже была частью моего тщательно продуманного плана.
– Ладно, Антон, – сказала я. – Раз уж ты не можешь сегодня, приходи завтра. К нам домой. На чай с пирогами. Часикам к восьми. Придешь?
– Конечно, приду, – воспрял духом Михайлишин.
– Ну, тогда до завтра. – А майору я добавила отдельно:
– Удачи вам… мистер Холмс!
– До свидания, – буркнул мрачный Терехин.
И, нарочно нагло покачивая лукошком и бедрами, я пошла к калитке. Даже не оборачиваясь, я знала, что в данный момент Михайлишин завороженно смотрит мне вслед.
И наверняка Терехин – тоже.
Я повернулся к Бутурлину:
– Ладушки. Спасибо, Николай Сергеич. Если вы нам еще понадобитесь…
Я не стал ему говорить, что он мне понадобится уже завтра утром.
– Всегда к вашим услугам, – спокойно ответил Бутурлин.
Мы пожали друг другу руки, Михайлишин вежливо попрощался с Бутурлиным и следом за мной вышел за калитку. Я покосился на Антона – тот по-прежнему не отводил взгляда от уходящей по узкой улочке девицы – и ворчливо (старость уже, что ли?) предложил:
– Ты сейчас лучше меня проводи, Михайлишин… Нет, нет, давай прогуляемся, – добавил я, увидев, что Михайлишин шагнул было к своей машине.
Мы повернули и медленно пошли по тихой безлюдной улице. Я закурил. Настроение у меня было паршивое. Разговор с Бутурлиным не дал ничего конкретного. Никаких явных зацепок. Старик не темнил, нет, но и на откровенность не шел. И что самое плохое, у него, на мой взгляд, не было мотива. Хоть застрелись, но мотива прикончить Пахомова у него не было.
Я не стал говорить Михайлишину, что чутье, которому я доверяю на сто процентов, подсказало мне вот что: Бутурлин не убивал. И от этой догадки я еще больше заводился – теперь надо отрабатывать другие версии. А их у меня не было, хоть тресни.
Какое-то время я шагал молча, жадно затягиваясь сигаретным дымом, а потом спросил у Михайлишина, заранее зная ответ:
– Единственная внучка, да?