Я рассмеялся в это озабоченное лицо:
– Скоро я опять стану толстым, а у тебя появятся свои служанки, и мы будем богаты, а город – избавлен от напасти.
Пайла улыбнулась. С ее лица впервые за много лет сошло выражение тревоги, она снова выглядела молодой, и меня потрясло воспоминание, как красива была она в молодости. И вот сейчас, вопреки заботам и тяжким годам, она все еще стоит, не согнутая и не сломленная всеми взятыми на себя обязанностями. Пайла вела наше хозяйство, хотя средств никаких не оставалось, при том, что другие, более богатые семьи предлагали ей лучшую и комфортабельную жизнь.
– Хорошо все-таки, что вы не безумец, – сказала она.
– Ты вполне уверена в этом? – засмеялся я.
Она пожала плечами:
– Ну, хотя бы не на терновнике помешались.
Путь в мэрию вел вокруг холма Мальвия, через глиняный рынок и потом вдоль реки Сулонг, отделяющей Каим от Малого Каима.
Когда идешь вдоль реки, рынок пряностей переходит в картофельный рынок, а тот – в медный. Аромат молотых пряностей заполняет воздух, покупателей зазывают торговцы с длинными черными усами, которые смазывают и отпускают длиннее при рождении каждого нового ребенка. Руки у них красные от чили и желтые от куркумы, дыхание их поражает ароматами гвоздики и орегано. Они сидят под арками вдоль реки, выставив вперед большие джутовые мешки пряностей, а за их спинами – двери в лавки, где до высоты двух этажей сложены те же пряности. А дальше – женщины картофельного рынка, где раньше торговали только картофелем, а теперь – всевозможными клубнями, а потом семьи медников, где выкуют трубу или котел, где чеканят изящные подсвечники для богатых и кухонные горшки для бедных.
Когда я был молод, существовал только Каим. В то время еще что-то оставалось от Империи прежних времен. Великие чудеса Востока и грандиозная столица Джандпара ушли в прошлое, но все еще здравствовали Алакан, Турис и Мимастива. В то время Каим был небольшим городком, повсеместно ценимым за близость к реке, но куда как далеким от Джандпары, где когда-то правили могучие великие магистры с тремя алмазами на рукавах. Но медленно наползал терновник, рос Каим, а на том берегу реки Малый Каим воздвигался еще быстрее.
Когда я был маленьким, на противоположном берегу видны были лишь лимонные рощи и касровые кусты, отягощенные налитыми плодами. Сегодня там селятся беженцы, строя землянки. Алаканцы, разрушившие собственные дома и теперь рвущиеся разрушать Каим. Турис превратился в пепел, но это не вина жителей – город взяли разбойники, а вот алаканцам некого винить, кроме себя.