– …Я только хотела быть уверенной: вы знаете, чтó делаете! – донеслось до меня.
– Да, мэм.
– У вас, разумеется, есть определенный опыт, но с тех пор прошло довольно много времени…
– Совершенно верно, мэм.
– …Возможно, его родители еще объявятся. Не исключено, что вам они не понравятся, но вы ничего сделать не сможете – вам придется отдать ребенка законным опекунам.
– Я понимаю, мэм.
– Еще одно, мистер Макфарленд… – Мэнди понизила голос, и я понял: то, что она собиралась сказать, ей не нравится, но другого выхода она не видит. – В округе не меньше пяти тысяч сирот, а поскольку мальчику уже больше восьми лет, его шансы попасть куда-то, кроме очередного интерната, составляют процентов тридцать. Когда ему исполнится десять – притом вовсе не исключено, что ему уже десять, просто мы об этом не знаем, – его шансы на усыновление будут равны нулю и оставшиеся до восемнадцатилетия годы он проведет, кочуя из одного интерната в другой.
– Вы совершенно правы, мэм, – очень тихо ответил дядя.
– Что вы заладили – мэм да мэм?!. – неожиданно разозлилась Мэнди. – Или вы вообще не слушаете, что я вам говорю?
– Слушаю, мэм.
Мэнди тряхнула головой и подбоченилась.
– Вот что я вам скажу, мистер Макфарленд!.. Я восхищаюсь вами и тем, что вы делаете… хотите сделать. Я ни секунды не сомневаюсь, что и вы, и ваша жена – очень хорошие люди, к тому же этот мальчуган заслуживает, чтобы ему дали шанс. С Чейзом он, кажется, уже подружился, но…
– Видите ли, мисс Паркер… – неожиданно проговорил дядя, и Мэнди прервала себя на полуслове.
– Что?
– Ваш кейс, в котором вы возите всякие важные бумаги, выглядит, конечно, очень представительно, но галлон воды в нем не унесешь.
– И что это значит?
– Я понимаю, что вы делаете и почему, и очень вам за это благодарен. Будь я на вашем месте, я бы поступил точно так же. Вы, конечно, правы: мне… нам всем может очень не понравиться, если будущее этого мальчика вдруг окажется не таким, как мы успели себе навоображать. А оно действительно может оказаться совсем не таким, как нам бы хотелось, и тогда всем нам будет очень и очень больно, но… мне, знаете ли, не впервой гулять в грозу. – Сквозь щель я видел, как дядя повернул голову и бросил быстрый взгляд в сторону Майки. – И я считаю: именно из-за того, что мы знаем, как могут повернуться события, мы обязаны попробовать. – Он с присвистом втянул сквозь зубы воздух и, решительным жестом надев бейсболку, потянул козырек, надвинув ее на самые брови. – Не беспокойтесь, я знаю, на что иду и чем рискую. И пусть каждый из нас занимается тем, что он умеет.