Я сел рядом, сорвал травинку и, сунув стебелек в рот, сказал:
– Как раз сегодня утром я разговаривал с одним очень интересным человеком…
Томми вытянулась на траве, пристроив голову у меня на коленях.
– С кем это?
– С доктором Майерсом из Калифорнии.
– Вот как? И чем он занимается?
– Он специалист по ВИЧ-инфекциям.
– А-а… – Томми закрыла глаза, и я провел рукой по ее волосам. – И что он сказал?
– Много чего.
Открыв глаза, она посмотрела на меня.
– Не борзей, малец. Как-никак, я старше тебя на целую неделю!
– Ну да. Это даже со стороны заметно.
Томми фыркнула.
– Когда я попаду в рай, то обязательно скажу Богу, что ты не уважаешь старших. А ведь я не только старше тебя, но и опытнее. Как-никак, я побывала в Калифорнии и, следовательно, повидала свет.
– Ну-у… Даже не знаю, как это воспринимать!
Она снова засмеялась.
– Да брось ты! Вы с дядей Уилли постоянно подшучивали друг над дружкой, и я просто пытаюсь припомнить, как это делается.
Некоторое время мы молчали, наслаждаясь теплым дыханием летнего ветерка, шевелившего траву вокруг нас.
– Ну и что он сказал, этот твой доктор?
– Тебе подробно или покороче?
Она слегка пожала плечами.
– Что-то мне подсказывает, что подробности я и так знаю. Давай короче.
– Если короче, то… В общем, он сказал, что есть лекарства, которые в зависимости от конкретных обстоятельств могут обеспечить тебе… – я посмотрел в сторону дома, где дядя Уилли учил Майки обращаться с его новым карманным ножом, – возможность еще пару десятилетий любоваться дядиными орхидеями.
Томми улыбнулась.
– Это было бы неплохо. Мне нравится, как они цветут.
– Тогда почему мы валяемся здесь, а не летим к этому доктору?
Она набрала в грудь побольше воздуха.
– Я… заразилась года четыре назад. Вообще-то в Калифорнии проверка на ВИЧ-инфекцию поставлена очень неплохо, но ни один анализ не дает стопроцентно верного результата. Это скажет тебе любой врач. Кроме того, положительные результаты означали бы конец моей карьеры в кино… – Томми еще раз вздохнула. – В общем, после нескольких лет постоянных пирушек и недельных загулов, каждый из которых подразумевал много мужчин и еще больше внутривенных вливаний, я однажды очнулась на полу в комнате, которой я никогда не видела, в доме, где я никогда не бывала, среди людей, которых я не знала. Выйдя оттуда, я отправилась в ближайший медицинский центр и заново сдала анализы. Отчего-то мне хотелось думать о будущем, а не о прошлом, но… – Она снова открыла глаза и посмотрела на меня. – Как очень быстро выяснилось, моя иммунная система была почти разрушена, а сама я находилась буквально на волосок от точки невозврата. Конечно, я начала лечиться. Лечение заключалось в сверхбольших дозах ингибиторов протеазы, и поначалу они как будто подействовали… К сожалению, угнетая одну разновидность инфекции, они создавали благоприятные условия для других штаммов вируса… Этакая извращенная «уловка-22»