Ловец огней на звездном поле (Мартин) - страница 283

Тем временем парень сделал вокруг меня еще один круг – несколько более широкий. Он заехал на грунтовую дорожку и сказал что-то насчет того, как ему нравятся шины с большими грунтозацепами. «Да, они действительно проедут по любой грязи», – ответил я, и парень сделал еще один круг. Теперь он улыбался еще шире, – я видел, как сверкают его зубы и был уверен, что Небо тоже улыбается, глядя на нас. А еще через мгновение он вдруг поднялся на педалях как заправский велогонщик-экстремал и… исчез вдали. Больше я его не видел.

Еще несколько минут я стоял на том же самом месте, глядя на пустую дорогу. Потом я дошел до конца аллеи, думая, что, быть может, парень пришел в такой восторг, что заехал немного дальше, чем я ему разрешил. Потом… даже не знаю, сколько времени я простоял на этой узенькой улочке…

Домой я вернулся в слезах, не в силах поднять глаза. Как я все объясню родителям? Мама увидела меня еще издалека и сразу поняла, что со мной что-то неладно. «Что случилось?» – спросила она, но я плакал так сильно, что не мог ничего ей ответить. Войдя в дом, я поднялся к себе в комнату и сел на стул, а горькие, злые слезы продолжали катиться по моему лицу. Плечи мои тряслись, из носа текло, и я вытирал его рукавом, воздуха не хватало, и я никак не мог отдышаться.

Я никак не мог понять – почему?

Почему?!

Я все сидел на стуле и просил Бога помочь мне простить этого мальчишку. Я знал, что должен его простить, но сам я бы этого сделать никогда не смог. Потом мама стала молиться за душу этого парня, на которую в ту минуту мне было наплевать (хотя потом я часто думал, что молиться за него было, скорее всего, правильно), а под конец попросила у Бога новый велосипед для меня, что было очень неплохо, поскольку мне казалось – к маме Бог прислушается скорее, чем ко мне.

Когда вечером вернулся домой отец, мама все ему рассказала, и я увидел на его лице боль. Не гнев, как если бы он сердился на меня или на того парня, а именно боль – глубокую родительскую боль за своего сына. Если у вас есть дети, вы знаете, о чем я говорю. Той ночью, уже лежа в постели, я просил Бога покарать вора. Мне хотелось, чтобы он как можно скорее оказался в аду – в самом жарком его месте.

Несколько недель спустя я стоял на автомобильной площадке возле нашего дома и бросал баскетбольный мяч в кольцо на столбе. Я буквально умирал со скуки, и моя ненависть к парню, укравшему мой велосипед, от этого только росла. Часов около пяти на площадку въехал автомобиль отца. Его багажник был как-то странно приоткрыт. Когда папа вышел из машины, я увидел, что его галстук свободно болтается на шее, а сам он улыбается. Он… он как будто заранее знал, что в одиннадцать лет мальчишки перерастают езду на заднем колесе, прыжки и прочие цирковые трюки и целиком отдаются чистому и беспримесному восторгу скорости. Не переставая улыбаться, папа отвязал удерживавшую крышку багажника бечевку и… выгрузил на дорожку блестящий, черный, как ночь, десятискоростной «Швинн».