Он проводил взглядом одинокую фигуру, скрывшуюся в сумерках.
– Нам лучше зайти внутрь.
Она поспешно взбежала вверх по ступенькам и порадовалась теплу вестибюля. К ним сразу подошли слуги, чтобы взять верхнюю одежду.
– Я должен увидеться с Каслри, – сказал Стивен, – доложить о происшествии. Идите наверх и отдохните. Увидимся за ужином. – Он сделал шаг в сторону и тут же остановился. – Нет, подождите, сегодня у меня вечер занят. Может быть, позже? Или за завтраком?
Стивен выглядел по-мальчишески возбужденным, его глаза, щеки и губы горели – от холода и поцелуя.
Джулия молча кивнула. Она не слишком доверяла себе и не была уверена, что ее голос не дрогнет. Всему виной стресс, последствия ужасных событий в парке. Он просто хотел успокоить ее, поблагодарить. Именно шок заставил его поцеловать ее, и ничто больше.
А теперь он, должно быть, в ужасе от того, что зашел так далеко – поцеловал падшую женщину. Служанку.
Но встретившись с ним глазами, она прочла в его взгляде желание целовать ее снова и снова. В его глазах была нежность и такая тоска, что у нее перехватило дыхание. Стивен приказал слугам немедленно приготовить чай и херес и отнести все это наверх, в ее комнату. Только после этого ушел в сторону кабинета министра.
– На улице холодно, мисс? Повар говорит, что сегодня пойдет снег. Его суставы никогда не ошибаются, – сказала горничная и засмеялась.
Разве на улице холодно? Ей, пожалуй, было жарко. Или стало жарко только сейчас, после того как ее поцеловал Стивен?
В доме царил покой, в точности так же, как два часа назад, когда они уходили на прогулку. Как такое возможно?
Томас подъехал к грязному постоялому двору на окраине города. Из дома доносились вопли Донована: ему как раз вынимали из ноги пулю. Его доблестный слуга послал за хозяином девчонку из таверны, которая сообщила нечто совершенно неразборчивое, присовокупив напоследок, что ирландец умирает.
Оказалось, что пуля всего лишь испортила сапоги Донована и застряла в икроножной мышце, не задев ни кость, ни сухожилия. Раненого положили на стол и, не церемонясь, извлекли пулю.
– Пинту рома, половину на рану, половину внутрь, – велел хирург, и хозяин заведения хрипло засмеялся.
– Слушайте Ганса, он лучший ветеринар в округе.
– Ветеринар? – простонал Донован и лишился чувств.
Томас поморщился, глядя, как рану щедро полили ромом и забинтовали.
– Чем, проклятье, он был занят? – спросил Томас, глядя на невыразительные лица мужчин, сидевших вокруг импровизированного операционного стола.
Из темноты в пятно света вошел еще один человек. Его лицо было гладко выбритым, одежда – чистой: орел среди стервятников.