Дверь тихонько стукнула — снова пришла суровая служанка. Выслушала, забрала таз и напомнила про лекарство.
— Хорошо, Кринесса, сейчас выпью, — сдаваясь, ответила Марина, забираясь под одеяло.
Глоток лекарства, глоток молока, печенье и снова лекарство. Одолев оба кубка, девушка откинулась на подушки и закрыла глаза. Кринесса забрала посуду и уходя, задула свечи. Огонь остался только в камине, а за окнами вновь задувал ветер,
***
Граф Грей прятался в своих покоях с того самого дня как пришел в себя и не услышал отклика своего зверя. Лекарь успокаивая непростого пациента сказал, что такое случается при сильном истощении:
— Ничего страшного милорд, вы сильный альфа, думаю восстановитесь, а сейчас вам лучше спать.
Несколько недель лорд Адарис плавал в зыбком тумане забытья и звал своего зверя. Ответом ему была тишина, точнее выжженная пустыня. Лекарь предположил, что зверь отдал все силы на то, чтобы выжило человеческое тело графа.
— Боюсь, милорд вашей второй сущности больше нет. И ваша внешность…
Адарис никогда не считал себя красавцем, но рыдающая невеста не скрывала своего ужаса и презрения к его потере. Тогда он попросил зеркало. Лекарь осторожно протянул маленькое зеркальце, из дорогого светлого стекла, и лорд уставился в него, изучая свое лицо. Ожоги. Красные, вспухшие рубцы стянутой нитками кожи, светлое крошево на месте черных бровей, опухшие нездоровые холмы в центре которых с трудом проглядывали щелочки зрачков. Понятно, отчего рыдала его невеста.
Странно, почему-то он не мог вспомнить ее имени, в голове так и отложилось «невеста». Что ж, эта должность в его замке теперь вакантна. Долгие месяцы лорд восстанавливался — растягивал стянутую заживлением кожу, наращивал усохшие за время лихорадки мышцы и каждый миг мучился своей неполноценностью. Теперь он не видел в темноте, не слышал мышей в подполье, не знал по запаху, кто заглядывал в его комнату. Приходилось напрягаться, чтобы услышать негромкий доклад, различить шаги брата или прислуги.
Лорд старался. Записывал, уговаривал, объяснял, и постепенно все привыкли к его ущербности. Только он не привык. Сторонился близких, виделся с подданными только за обедом. Все важные вопросы граф решал в своем кабинете, с глазу на глаз, чтобы не показать свою слабость окружающим.
Самым любимым его временем стала ночь перед рассветом. Оборотни сумеречные звери, после заката жизнь в домах только оживляется — поют песни, рукодельничают, готовят еду и выполняют ту работу, которую можно сделать в доме. И так до глубокой ночи. Лишь к рассвету оборотни расходятся по кроватям, и спят потом до полудня, не желая покидать уютные логова при солнце.