Мне требовалось найти кого-то, кто мог бы помочь. Дулиттл. Но он находился в Башне Стаи. Я потратила бы несколько часов на путь туда. Кожа Андреа уже приобрела землистый бледно-серый оттенок, значит, тело оборотня вытягивало последние силы. Она, возможно, не протянет так долго.
Стоп. Дулиттл верен Каррану и сдаст бедняжку через минуту. Потом Стая будет тестировать ее, чтобы убедиться, что она не дикая, и затем Андреа придется столкнуться с Карраном. А быть верным и Повелителю Оборотней, и Ордену одновременно — невозможно. И как только все выясниться, её сразу исключат из Ордена, а она им жила и дышала. Точно так же я могла просто убить Андреа.
Но если я ничего не сделаю, она опять-таки умрет.
Дулиттл исключался. Как и Дерек. К кому же я могла ее отвести?
Дрожь побежала по конечностям Андреа. Её правая нога удлинилась. Кости вытягивались мучительно медленно. Она стонала, и в ее голосе было столько боли, что мое сердце бешенно заколотилось. Живот Андреа сжался, ягодицы напряглись, а потом конвульсии прекратились. Она снова плюхнулась на пол.
До меня отчетливо донесся едкий смрад, который я узнала. Гиена.
Башня была общей для всех оборотней, но каждый клан имел свое место для собраний, как и пару своих альф. У гиен тоже должно было быть собственная территория. Не столь многочисленные, как волки или крысы, гиены все-таки собрались в достаточном количестве, чтобы организовать свою маленькую стаю. Я встречала их предводительницу — женщину в возрасте, именовавшуюся Тётушкой Би. И я бы лучше сцепилась со стаей волков, чем разозлила ее. У тетушки Би был пучок на макушке и милая улыбка, но я предполагала, что мою печенку она будет щекотать когтями с не менее милой улыбкой. Львы и гиены не ладили между собой. Карран это признавал. Гиены подчинялись ему, а он предоставлял им достаточно свободы.
Мне нужно было отвезти Андреа к Тётушке Би. Она была жуткой стервой, но лучше иметь дело с ней, чем с Карраном.
Я наклонилась к Андреа.
— Я отнесу тебя в стаю гиен.
Глаза бедняжки расширились. Она дрожала и стонала.
— Нет. Не могу.
— Не спорь. У нас нет выхода.
Я протиснула руки под нее, и они намокли от лимфы. В нос ударил резкий запах мочи. Андреа, вероятно, весила около ста тридцати фунтов. Я сжала зубы и рывком подняла её, а она вцепилась в меня своими деформированными руками.
Боже, какая тяжелая!
Я направилась к двери хранилища.
В детстве отец заставлял меня пробегать изнурительные марафоны с тяжелым рюкзаком за спиной. Тогда меня заставляла двигаться только мысль о том, что в конце боль прекратится. И теперь я так же бормотала это себе под нос, медленно взбираясь по ступеням. Боль — это хорошо. Боль прекратится. Каждая минута задержки подталкивала Андреа все ближе к смерти.