Оксана оторвала взгляд от зеркала. Затем снова посмотрела на свое отражение и, видимо, осталась довольна.
— Таких веревочек, которые ты носишь в качестве одежды, у тебя полным-полно.
— Боже мой! — супруга картинно поднесла руки к щекам. — Ты вообще не интересуешься моими делами. Ты ни разу не понимаешь куда эти, как ты сказал «веревочки» надо надевать. Короче, я еду в город по магазинам. Если задержусь, то останусь ночевать в городской квартире.
— И вообще, — продолжила она без перехода, — когда мы уже всем покажем этот наш замок? Я хочу не прятаться здесь, а устраивать приемы.
— Я же тебе говорил, мне нужно еще месяцев девять, от силы год, а потом уже можно будет и легализоваться.
— Ты с ума сошел, папик?! Я же старею, еще год, и мне уже будет 26. А когда же жить? — голос жены задрожал от едва сдерживаемых слез.
Вениамин Петрович хотел, было, утешить супругу, но в последний момент удержался. Она стала раздражать его: ее примитивные страстишки, ее непомерные траты. И даже ее идеальная ухоженность начала вызывать протест. Оксана явно перебарщивала с инъекциями: губы стали похожи на вареники, скулы увеличились, отчего глаза казались крохотными, а ботокс лишил лицо мимики, сделал похожим на маску.
Уж с его деньгами можно найти жену посвежее, да и помоложе…
Но пришлось пообещать, что к Новому году загородный дом будет предъявлен народу. И вот теперь, когда мадам Подберезкина уехала, он лежал и ломал голову, как выполнить обещание, данное жене. Через год-полтора это было бы не сложно, но к новогодним праздникам… Нужно было что-то срочно придумать, иначе супруга не вытерпит и расскажет об усадьбе сама.
Некоторое время подруги ехали молча, первой не выдержала Светка.
— Да ладно тебе, хватит уже дуться. Я прямо тебя не узнаю. Раньше, помню, что не скажешь, ты на все отвечала: «А тебе не пофиг?». А теперь?! Чуть что не так скажи — сразу обиды.
Алька развернулась к ней всем корпусом:
— Вот я-то тебя и распустила! Ты поняла, что мне можно говорить все, что ни попадя, ты и рада стараться. Ты да Огурцов. Два сапога пара. Остальные хвалят меня на все лады, а эти две змеи только и норовят исподтишка обидеть, — и Алевтина снова развернулась всем телом, только на этот раз в обратную сторону.
— Ой, да можно подумать… Обидчивая наша. Уж и пошутить нельзя. Ладно, хватит дуться. Давай лучше думать, как нам вообще быть. Я по-прежнему не уверена, что Зотикова виновата, — подначила Альку подруга.
— Ну, чтобы убедиться, нам надо заполучить хоть одну банку «Онколайфа», который распространяет Елизавета Петровна. И потом, а Фомина из-за чего померла? Вернее, убили ее? Сразу после того, как мы начали про нее трещать на каждом повороте. И это подтверждает, что мы на верном пути, — сразу включилась в расследование Веревкина.