Были.
Неужели уже тогда он собирался уйти? А я… кредит ведь на меня оформлен был… и квартира… сомнительный подарок.
— Черная гниль на кладбищах зарождается. — Ричард поерзал, перекатываясь набок. И ноги к груди подтянул, изогнулся, пожаловался: — Мне холодно.
— Мне тоже, — ответила я чистую, между прочим, правду. Бархатное платье, доставшееся мне от щедрот Милии, не грело, а нынешняя ночь выдалась на удивление прохладной.
— От черной гнили нет лекарства. Единственное, что можно, — избавить человека от боли. Тело разлагается. Сначала слазит кожа…
— Избавь меня от подробностей.
Ричард кривовато усмехнулся.
— Мышцы расползаются… кости становятся мягкими, но человек живет… ему больно, а он живет…
Я заткнула уши.
Но голос Ричарда пробивался все равно:
— Гниль на самом деле не заразна. Обычно поражает тех, кто любит пошариться по чужим могилам. По природе своей она близка к проклятию… хотя иногда… был на моей памяти мальчишка, который из любопытства в старый склеп сунулся… родители очень просили, но против гнили я бессилен, да… а вот Сейхер смог. Тогда произошло что-то, и гниль стала распространяться. Сначала вор, потом могильщики, которые вора задержали. Жены их. Дети… друзья детей… семьи… как пламя, понимаешь?
Сейчас он выглядел почти нормальным.
Я погладила Гулю.
С собой заберу. Конечно, это не хаски и не алабай, и уж подавно не йорк, которых, говоря по правде, я на дух не переносила за визгливость и отсутствие мозгов, но зато я точно знаю: Гуля пусть далеко не красавец, зато умный.
И жизнь мне спас.
— Авессам южный город… двести тысяч жителей. Когда спохватились, оказалось, что проще эти двести тысяч в стенах запереть… только как? Стража городская? А ей тоже страшно. И у стражников есть семьи. Кому охота умирать? А еще корпус императорский стоял… — Ричард прикрыл глаза. — Их бы тоже… и когда поняли бы, к чему дело идет, мятеж бы вспыхнул… двести тысяч… и десять — войск… благородные лойры… у всех есть родичи… вы все друг другу родичи.
Холодно.
И лилиями вновь пахнет. За оградой туман клубится. И вот странно, туман легкий, что завеса, ограда кружевная, а он не смеет переступить. И в тумане бродит тварь, которая смеется… так звонко смеется. И от смеха ее голова начинает болеть.
Мигреней у меня прежде не случалось.
— Резня… Императору бы не простили… двадцать лет… он только-только на трон вступил… он не был готов… но приказ отдал бы… выбор… Авессам или вся Империя… — Ричард поерзал, подползая ближе. — Он ведь спас их. Не только тех, кто заболел, хотя до этого считалось, что подобное невозможно… черная гниль не излечивается. А он излечил. Он всю Империю… и где благодарность? Где?