Иногда мы и заговаривали — оказалось, что «живьем» говорить с ним совсем не страшно. Уж во всяком случае, не страшнее, чем с Бродягой на форуме.
— Что же это получается? — спросила я. — Мы два года перестукивались через стенку между кабинетами, воображая, что пишем в неизвестные дали?
Снегов рассмеялся:
— Выходит, что так.
— И ты, нет, вы, вы знали все и молчали? Как не стыдно? Трое мужчин на одну беззащитную женщину…
Снегов шевельнул бровью.
— На одну?
Настала моя очередь смеяться.
— И как мне теперь всех вас называть?
Он серьезно заглянул мне в глаза.
— Меня зовут Рюрик.
— Ну уж нет, бродячий профессор Рюрик, с окончательными выводами я пока подожду.
Чуть позже Снегов заметил:
— Между прочим, Бродяга был сильно озадачен твоим подарком.
— Что такое? Ему не понравилось?
— Очень понравилось. Только показалось, что подарок пришел слегка не по адресу.
— Ну да, все правильно, — как ни в чем не бывало, пояснила я. — Леди сначала присвоила Тиккин стиш, а потом переделала и подарила Бродяге.
— Остроумно. Ну, а на самом деле?
Я приостановилась, подняла на него счастливые глаза.
— Мы писали его втроем. А… кого ты сейчас во мне видишь?
Он на секунду задумался.
— У тебя глаза Тикки, повадки Леди, а все остальное от Людмилы Прокофьевны, — сказал он, целуя меня в сомкнутые вовремя веки.
— Наверное, сложнее всего поцеловать повадки Леди, — рассудительно заметила я.
Он тихо рассмеялся.
— Я не боюсь трудностей.
Когда мы подошли к моему дому, было поздно. Уже у двери квартиры Рюрик привлек меня к себе и легонько поцеловал.
— Спокойной ночи.
Я удержала его руку.
— Уже поздно. Метро не работает.
— Ничего. Я поймаю такси.
— Куда ты сейчас пойдешь? Домой, к маменьке?
Такая мрачная тень легла на его лицо, что я больше не раздумывала.
— Ты никуда не пойдешь. Я не отпущу тебя в такой час. Уж как-нибудь найдем, где разместиться. Гостевую комнату ты уже освоил…
Я говорила, он отвечал, звучали правильные слова, но оба мы знали, что они не имеют значения, все происходит само и будет так, как должно быть. Отперев дверь, я вспомнила:
— Опять же мосты… Их наверняка развели…
До развода мостов оставалось по меньшей мере два часа, но Снегов не стал на это указывать. Он спрятал усмешку и прошел внутрь.
Закрыв входную дверь, он убедился, что замок защелкнулся, и обернулся ко мне. В следующий момент я оказалась в его объятиях, и мы неудержимо целовались.
Оторваться друг от друга было совершенно невозможно, и все же я, приподнявшись на цыпочки, потерлась щекой о его щеку, шепнула, не открывая глаз:
— Может, все-таки дать тебе тапочки?