И ведь почти, можно сказать, получилось! «Кто там, в малиновом берете?.. — А, это жена Родионова…» Ни имени-отчества, ни биографии.
Фамилия — и та не своя.
Нет уж! Слава богу, теперь я опять Кулагина. Пусть не самая звучная фамилия, зато своя. Теперь уж никто не посмеет обвинить меня в том, что я сижу на чужой шее, пиявицей присосавшись к «великому человеку». Люди и впрямь ленивы и нелюбопытны — иначе заметили бы, кто на чьей шее сидел предыдущие пять лет. Удивительно, до какой степени может испортить человека первая же ступенька вверх. Но я и сама хороша — за пять лет не заметить, кого на груди пригрела!.. Целого словаря рептилий не хватит, чтобы в самых общих чертах обрисовать вчерашнего «бедного, но честного» правдоборца, а ныне «надежду отечественной политики» — то есть бывшего благоверного супруга. Кто бы мог подумать, что так разожраться и обнаглеть можно буквально в одночасье, ну чем не удав, заглотивший слона!
Хватит! — Судорожно нашарив платок, я вытерла лицо и с чувством высморкалась. — Пусть это нытье станет последним упоминанием И.Ф. Родионова. Так сказать, надгробным словом.
И точка.
Точка, я сказала!!!
Родной город встречал мокрым унылым снегом и слякотью — как всегда в декабре. Семейный, как известно, праздник Новый год предстояло встречать одной. Родители, похоже, прочно осели в окрестностях Торонто. Те немногие из друзей, кто вроде бы обрадовался, услышав мой голос, звали в гости, угрожая познакомить с женами, мужьями, детьми и престарелыми родственниками…
Мне же, хотя семейной жизнью я сыта по горло, не слишком улыбалось любоваться чужой идиллией, чувствуя себя явно лишней на этом празднике жизни.
«Родовое гнездо» выглядело сирым и обветшалым. Ладно, поставлю четыре свечки (больше все равно не нашла) — стены сразу отодвинутся в таинственный полумрак, и праздник неотвратимо настанет. Бой курантов, запах хвои и звон бокалов…
Собирая пластиковую елку, растерявшую еще не все облезлые ветки, я ощутила себя доктором Франкенштейном.
Бесконечна ночь с декабря на январь. Пережевывая рыбный пирог, которым я напрасно тщилась себя порадовать — сомятина, лучок, рис, хрусткая корочка, тонкая, как бумага и на вкус сегодня почему-то как оная, — я отчетливо поняла, что до сих пор жила неправильно. Считала себя серьезным, уравновешенным человеком, а осталась восторженной девчонкой. Стыдно, господа, разменяв четвертый десяток, оставаться наивной резвушкой. Альтруизм, как показала практика, замечают лишь для того, чтоб над ним посмеяться. Нет, забота о людях себя оправдывает — но только если правильно выбрать объект этой заботы. Без любви, говорите, не прожить? Чудненько. Буду любить себя. Всем сердцем. Примитивно — зато надежно.